На рубеже XIX и XX веков

328 Pages·42.365 MB·Russian

by  Левин Ю.Д. (отв. ред.)

НА РУБЕ
X IX
и
XX
ВЕКОВ
А К А Д Е М ИЯ НАУК СССР
ИНСТИТУТ РУССКОЙ ЛИТЕРАТУРЫ
(ПУШКИНСКИЙ ДОМ)
НА Р У Б Е ЖЕ
X IX и XX веков
Из истории
международных связей
русской литературы
СБОРНИК НАУЧНЫХ ТРУДОВ
Ответственный редактор
Ю. Д. ЛЕВИН
ЛЕНИНГРАД
«НАУКА»
ЛЕНИНГРАДСКОЕ ОТДЕЛЕНИЕ
199 1
Рецензенты:
Л. Л. Долинин, И. С. Ковалева
4603010000-542 _ _
OÛ ол /п
042(02)-91— 7Jtt"yu (1) © Коллектив авторов, 1991
ISBN 5-02-027-987-0
П Р Е Д И С Л О В ИЕ
Настоящий сборник является седьмым в непериодической серии
«Из истории международных связей русской литературы», выпускае­
ой м со второй половины 1960-х гг. Сектором взаимосвязей русской
и зарубежных литератур Института русской литературы (Пушкин­
ского Дома) АН СССР. Инициатором серии был основатель сектора
и его руководитель на протяжении четверти века — академик Ми­
хаил Павлович Алексеев (1896—1981). Поставленная ученым цель
сборников состояла в том, чтобы предпринять ряд частных иссле­
дований наиболее существенных вопросов литературных взаимо­
связей, что позволило бы в итоге «составить полный и системати­
ческий свод данных о постепенном распространении в русской
литературе X V I I I — X IX вв. важнейших произведений западноевро­
пейских писателей <. . .) чтобы можно было представить себе с наи­
большей полнотой картину становившегося все более интенсивным
взаимообмена между русской литературой и отдельными литера­
турами Западной Европы за два последних века».1
Соответствующие исследования велись в хронологической после­
довательности этапов развития отечественной литературы, и эта
последовательность отражена в заглавиях выпущенных сборников
серии: «Эпоха Просвещения» (1967), «От классицизма к роман­
тизму» (1970), «Ранние романтические веяния» (1972), «Эпоха
романтизма» (1975), «От романтизма к реализму» (1978), «Эпоха
реализма» (1982).
Последующий период русской литературы, которому посвящен
настоящий сборник, слишком сложен, чтобы его можно было обозна­
чить названием каких-либо литературных направлений. Достаточно
сказать, что в это время сосуществовали и боролись реализм
и символизм, зарождались новые модернистские течения и т. д.
Все это побудило составителей сборника озаглавить его хронологи­
чески.
Следует отметить, что период развития русской литературы,
к которому относятся публикуемые статьи, значительно менее иссле­
дован, чем периоды, рассматривавшиеся в предшествующих сбор­
никах. Что же касается международных связей русской литературы
1 [Алексеев М. П.] Предисловие // От классицизма к романтизму: Из истории
международных связей русской литературы. Л., 1970. С. 3.
1* 3
рубежа XIX и XX вв., то они до их с пор почти не изучались.
Поэтому авторы статей в основном сосредоточили свое внимание
на устранении «белых пятен» в истории отечественной литературы.
К числу таких «нетронутых» явлений в нашем литературоведении
относилось восприятие русскими литераторами рассматриваемого
периода философии и эстетики Фридриха Ницше, на котором в наших
гуманитарных науках долгое время без должных оснований лежало
клеймо идеолога национал-социализма. Открывающая эту тему ста­
тья Р. Ю. Данилевского посвящена начальному этапу восприятия
Ницше и предполагает дальнейшие исследования поставленного воп­
роса. Одним из таких исследований является статья М. Ю. Корене­
вой, анализирующей ницшеанство одного из крупнейших деятелей
русского декаданса Д. С. Мережковского, имя которого еще
недавно находилось в нашем литературоведении под запретом.
Начальный этап восприятия в России творчества и судьбы Оскара
Уайльда, имевшего большое значение для русской литературы этого
времени, исследует Т. В. Павлова. Статья В. Е. Баг-
но в сущности шире своего заглавия: хотя переводы поэзии фран­
цузских символистов, осуществленные Федором Сологубом, нахо­
дятся в центре его исследования, значительное внимание здесь также
уделено параллельным переводам других символистов — В. Я. Брю-
сова и И. Ф. Анненского. Русская судьба театра Эдмона Ростана в тот
период, когда французский драматург вызывал в нашей стране наи­
больший интерес, раскрыта в статье П. Р. Заборова. Отзвуки много­
вековой легенды о Сафо в русской поэзии рубежа веков демонстрирует
Е. В. Свиясов. Наконец, Ю. Д. Левин характеризует переводное
творчество ученого-зоолога Н. А. Холодковского, который перенес
традиции русского стихотворного перевода прошлого столетия
в XX в.
Р. Ю. Данилевский
РУССКИЙ ОБРАЗ ФРИДРИХА НИЦШЕ
(Предыстория и начало формирования)
Судьба сочинений немецкого философа и поэта Фридриха Ницше
(1844—1900) была и все еще остается темной и трудной. Вокруі
его книг продолжаются споры, и хотя существует огромная лите­
ратура о Ницше,1 существуют и самые различные, подчас взаимо­
исключающие мнения о нем.
Нашей целью не является выяснение спорных вопросов мировоз­
зрения философа или анализ его литературного наследия (прозы и
стихов) в целом. Невозможно в одной сравнительно небольшой
статье проследить также и всю историю восприятия сочинений
Ницше в России. Задача работы скромнее — определить особенности
самого раннего знакомства русской общественности со взглядами
мыслителя, которые оставили, как известно, отпечаток на всей
духовной жизни Европы конца прошлого'и первой половины ы­н
нешнего столетия. Причем по той же причине обширности и слож­
ности темы мы не сможем решить здесь такие вопросы, как, на­
пример, восприятие Ницше молодым Максимом Горьким или отра­
жение его идей в творчестве русских символистов. Наш интерес
ограничивается в данном случае публицистикой 1890-х годов, с тем
чтобы показать, что именно мог тогда извлечь из периодики рус­
ский читатель относительно Ницше. Как свидетельствует опыт,
1 Из работ, появившихся только за последнее десятилетие, см.: Nietzsche und die
deutsche Literatur / Hrsg. von B. Hillebrand. Munchen, 1978. Bd 1, 2; Janz C. P. Nietz­
sche: Biographic Munchen; Wien, 1978—1980. Bd 1—3; Jaspers K. Nietzsche: Ein-
fuhrung in das Verstandnis seines Philosophierens. 4. unverand. Aufl. Berlin; New York,
1981; Pfotenhauer H. Die Kunst als Philosophie: Nietzsches àsthetische Théorie und
literarische Produktion. Stuttgart, 1985; Nehamas A. Nietzsche: Life as Literature.
Cambridge (Mass.); London, 1985; Schaefer A. Satyrspiel: Fr. Nietzsche vor der euro-
paischen Tragodie. Berlin, 1986. См. также: Верцман И. Е. Ницше // История немецкой
литературы: В 5 т. М., 1968. Т. 4. С. 333—354; Келдыш, В. А. Русский реализм
начала XX в. М., 1975. С. 41 и след.; Давыдов Ю. И. Этика любви и метафизика
своеволия: (Проблемы нравственной философии). М., 1982. С. 7 и след.; Аникст А. А.
Теория драмы от Гегеля до Маркса. М., 1983. С. 208—234; Леонтьева О. Т. Воспитание
музыкой и концепция личности: (Из истории дискуссий 1970-х годов) // Современное
западное искусство. XX век: Проблемы комплексного изучения. М., 1988. С. 72—73.
© Р. Ю. Данилевский 5
первое знакомство публики с зарубежным автором происходило
в России XIX в. при посредничестве периодики; на страницах
журналов формировались самые начальные черты образа поэта или
прозаика, чье творчество находило затем почитателей (и гонителей)
в различных кругах русского общества.
Кроме этого, в статье сделана попытка осветить одну особен­
ность Ницше, которая отличала его от большинства деятелей за­
рубежной культуры, пользовавшихся в разное время вниманием
русского читателя. Имеется в виду довольно устойчивый многолет­
ий н интерес философа к русским писателям — главным образом
к Достоевскому и Толстому, но также и к Тургеневу, Пушкину,
Гоголю. Едва ли это обстоятельство предопределило будущий успех
Ницше у русской публики. Однако нельзя не принять эти факты
во внимание, поскольку в основе обращения к иной национальной
культуре всегда кроется потребность почерпнуть из ее н нечто близ­
кое, принципиально родственное, но недостающее своей/ культуре,
плод «внутренних аналогий литературного и общественного про­
цесса».2 Связи Ницше с русской литературой, точнее с выраженной
в ей н этической проблематикой, могут служить, по крайней мере
для историка русско-немецких культурных связей, объяснением того,
почему сочинения немецкого философа так органично включились
в русскую духовную жизнь, напитанную теми же идеями Толстого
и Достоевского, которые и его занимали.
Органичное включение Ницше в круг проблем, волновавших рус­
ское общество на рубеже веков, совершенно не означало едино­
душного принятия всех положений его учения. Напротив, он стал
предметом самой бурной полемики; в ем н видели и «близкого брата»
(Андрей Белый) и раздражающего модного философа, что «цини­
чески заушает все принципы, на которых опирается установленный
общественный порядок» (Ф. И. Булгаков).3 Причины столь разно­
родных отзывов лежали не только в различном отношении тех или
иных литературно-общественных кругов к Ницше, но и в самом
учении философа, полном противоречий и парадоксов.
«Заушая» всю прежнюю, христианскую мораль, понятия добра и
зла, буржуазное государство и его установления, Ницше, особенно
в последний период своей деятельности, в 80-е годы, пытался
сконструировать новую систему нравственных ценностей, которая
могла бы, по его мнению, способствовать полному расцвету инди­
вида. Но эту свою новую нравственность он основывал на неравен­
стве «слабых» и «сильных», рабов и господ («слабые и неудавшиеся
должны погибнуть»),4 на архаических кастовых «законах Ману».
Гипотетический народ «одиноких», о котором грезил ницшевский
2 См.: Жирмунский В. М. Литературные течения как явление международное //
Жирмунский В. М. Сравнительное литературоведение: Восток и Запад. (Избранные
труды). Л., 1979. С. 138.
3 См.: соответственно: Белый Л. Луг зеленый: Книга статей. М., 1910. С. 87;
Булгаков Ф. Из общественной и литературной хроники Запада // Вестник иностранной
литературы. 1893. № 5. С. 208, 212.
4 Ннтче Ф. Антихриа / Пер. Н. Н. Полилова. СПб., 1907. С. 5.
Фридрих Ницше
Фотография в архиве П. И. Вейнберга
Пушкинский Дом
Заратустра,5 — это могло бы быть опять все то же несправедливое
общество неравных, построенное на подавлении личности, т. е.
на том же принципе, от которого глубоко страдал в вильгельмов-
ской Германии сам Ницше.
Сказанное помогает понять, что наследие немецкого мыслителя
давало достаточно поводов для возникновения легенд о нем, абсо-
5 См.: Nietzsche Fr. Also sprach Zarathustra: Ein Buch fur Aile und Keinen.
Leipzig, 1907. S. 114.
лютизировавших отдельные стороны его учения и даже определен­
ный, произвольный набор положений и цитат. Так появилась легенда
о Ницше как о безусловном идеологе германского империализма.
Этот миф послужил материалом для нацистского культа Ницше, ко­
торый значительно осложнил отношение к философу в антифашист­
ском мире в 1930—1950-х годах. В этот период в сочинениях Ницше
видели «один из идейных истоков фашистской идеологии».6
Между тем мы сталкиваемся здесь с явлением исторической
аберрации, когда принятое на веру тенденциозное истолкование
идей и даже намеренная фальсификация взглядов мыслителя ме­
шают непредвзятому подходу к его наследию. Только со временем
стало ясно, что «умонастроение представителей крайней реакции
в Германии, особенно наиболее агрессивных кругов монополистиче­
ской буржуазии, формировалось не только под влиянием таких
видных философов, как Ницше, Шопенгауэр и Шпенглер, а в гораздо
большей степени под влиянием книг таких авторов, как Трейчке
или как создатель расовой теории француз Гобино и англичанин
Хьюстон Стюарт Чемберлен».7
Немецкие писатели-гуманисты первой половины XX в., спасая
от фашизма культуру своей страны, стремились защитить и наследие
Ницше. Больше всего для реабилитации философа сделали, вероятно,
Альберт Швейцер — своей книгой «Культура и этика» (1-е изд. 1923)
и Стефан Цвейг — вдохновенным очерком о Ницше 1925 .г, вошед­
шим затем в его книгу «Созидатели мира», а также Генрих Манн —
изданием в конце 30-х годов американского и французского сбор­
ников афоризмов Ницше со своим предисловием, Томас Манн —
в особенности статьей 1947 г. «Философия Ницше в свете нашего
опыта», Готфрид Бенн — речью 1950 г. «Ницше за 50 лет». Каждая
из этих оценок несла в себе свой опыт восприятия Ницше, про­
сеивания его точек зрения, следы юношеских впечатлений. Но глав­
ное, в чем сходились мнения людей, прошедших в молодости через
увлечение творчеством Ницше, это, как выразился Т. Манн, убеж­
денность, что Ницше «как мастер языка, мыслитель, психолог изме­
ил н всю атмосферу своей эпохи» и «подобно чувствительному датчику
и счетному прибору, предугадал своей философемой ,,власти44
подымающийся империализм, а на фашистскую эпоху Запада, в ко­
торой мы живем и, несмотря на военную победу над фашизмом,
будем жить еще долго, указал, как трепещущая стрелка».8
В процессе «денацификации» ницшевского наследия все настой­
чивее становились поиски элементов гуманизма в его учении. Под­
черкивался вклад философа в культуру нашего столетия, критическое
отношение его к германскому великодержавному шовинизму, его
6 Вайнштейн И. Философия Ницше и фашизм // Под знаменем марксизма. 1935.
№ 6. С. 80. См. также: Бернардинер Б. М. Философия Ницше и фашизм. М.; Л., 1934;
Mehring F., Lukàcs G. Friedrich Nietzsche. Berlin, 1957.
7 Мельников Д., Черная Л. Преступник номер 1: Нацистский режим и его фюрер.
М., 1983. С. 79 (курсив мой. — Р. Д.).
8 Mann Th. Gesammelte Werke. Berlin, 1955. Bd 10. S. 639, 663.
предчувствие революций и возможности диктатуры «лукавого чудо­
вища», порожденного отбросами общества.9 Составитель обзора
современной ницшеаны, как нам кажется, верно полагает, что
«учение Ницше <...) всегда рассматривалось как сейсмограф ду­
ховного климата Европы».10 Убедительным признаком научного
пересмотра ницшевского наследия стало международное издание
полного собрания его сочинений в 33-х томах, предпринятое с о­п
мощью ГДР итальянскими исследователями Дж. Колли и М. Мон-
тинари. Быстро растет западноевропейская и американская лите­
ратура о Ницше; возобновилось, хотя и в эпизодическом пока виде,
изучение его философии у нас.11 Зарубежные авторы начинают
интересоваться таким неизученным вопросом, как история отноше­
ния к Ницше в России.12
Однако нам представляется, что и марксистская, и немарксист­
ская критика Ницше, апологетическая литература о нем, как и
всякие попытки объективно взвешивать все «за» и «против» его
философии недостаточно учитывали и учитывают одну совершенно,
впрочем, очевидную для любого внимательного читателя сторону
ницшевского творчества, а именно его литературную, художествен­
ную незаурядность. Автор обзора ницшеаны отмечает вывод со­
временных исследователей о «глубоком проникновении» традиций
Ницше «во всю художественную культуру и сам строй художествен­
ного мышления германоязычной литературы».13 Между тем в том же
обзоре при определении причин воздействия философии Ницше
этот вывод недостаточно принимается во внимание.14 Не он ли —
один из путей объяснения столь широкого и неослабевающего
интереса к Ницше, помогающий уяснить суть влияния ницшевских
мыслей на людей всевозможных политических взглядов и разного
мировоззрения?
Другая причина интереса к ницшевской философии состоит,
по нашему мнению, в том, что декларативный «имморализм» Ницше
служит выражением самой строгой, даже жесткой нравственности.
В этом качестве страстного моралиста Ницше выступает продолжа­
телем старой традиции немецкой культуры, ее философов и писате­
лей — Лютера, Лессинга, Канта, Гете, Шиллера, Шопенгауэра.
9 См.: Nietzsche Fr. Also sprach Zarathustra. S. 296.
10 Андреева И. С. Современные зарубежные исследования философии Ницше:
Научно-аналитический обзор. М., 1984. С. 13.
11 См. авторефераты кандидатских диссертаций: Силуяноѳа И. В. Нигилизм в сов­
ременной немецкой буржуазной философии: (Ф. Ницше и М. Хайдеггер). М., 1979;
Лаврова А. А. Критический анализ гносеологических взглядов Ф. Ницше. М., 1985.
См. также: Szilàrd M. Nietzsche in Rutland // Deutsche Studien: Vierteijahreshefte.
Hamburg, 1974. H. 46. S. 159—163. Clowes E. W. The Revolution of Moral Consciousness;
Nietzsche in Russian Literature, 1890—1914. Northern Illinois Univ. Press, 1988.
12 См.: Nietzsche in Russia / Ed. by B. G. Rosenthal. Princeton Univ. Press, 1986.
13 Андреева И. С. Современные зарубежные исследования. . . С. 8.
14 Ср.: Там же. С. 19.