Русский фольклор. Материалы и исследования. Том XI. Исторические связи в славянском фольклоре PDF
Preview Русский фольклор. Материалы и исследования. Том XI. Исторические связи в славянском фольклоре
А К А Д Е М И Я НАУК С С С Р Ш ИНСТИТУТ РУССКОЙ ЛИТЕРАТУРЫ (ПУШКИНСКИЙ ДОМ) = ИСТОРИЧЕСКИЕ СВЯЗИ В СЛАВЯНСКОМ ФОЛЬКЛОРЕ РУССКИЙ ФОЛЬКЛОР XI МАТЕРИАЛЫ И ИССЛЕДОВАНИЯ И З Д А Т Е Л Ь С Т В О „ Н А У К А " МОСКВА • 1968 • ЛЕНИНГРАД ] Редакционная коллегия А. М. АСТАХОВА, В. Г. БАЗАНОВ, В. Е. ГУСЕВ, Б. Н. ПУТИЛОВ, С. Н. A3 БЕЛЕВ (секретарь редколлегии) ОТ Р Е Д А К Ц И И В статьях, составляющих настоящий сборник, исследуются художест венные связи в различных жанрах фольклора славянских народов (эпос, лирика, обрядовая поэзия, сказки), рассматриваются некоторые важные эпизоды из истории фольклористики славянских стран, обсуждаются проб лемы современной славистической фольклористики. Сборник предназначен для славистов — специалистов по славянскому фольклору и славянским литературам, по истории и культуре славянских народов. 722 15968 (I пол.) lib.pushkinskijdom.ru И. Г. ПРЫЖОВ ВЕЧЕРНИЦЫ, ИЛИ ЖЕНСКИЕ ОБЩЕСТВЕННЫЕ СОБРАНИЯ Публикуемая неизданная статья И. Г. Прыжова «Вечерницы, или женские обще ственные собрания» отражает глубокий и постоянный интерес виднейшего представи теля русской демократической мысли к быту и духовному миру славянских народов. Известно, что И. Г. Прыжов высоко ценил творчество Т. Г. Шевченко и Марка Вовчка. В то время как славянофилы и либералы опровергали само существование украинского языка, Прыжов вслед за своим учителем Чернышевским отстаивал само бытность украинского языка и литературы. Русский ученый много внимания в своих произведениях уделил изучению болгар ского народного творчества и быта. Пожалуй, нет другого русского фольклориста, ко торый обнаружил бы такую осведомленность в болгарском материале, как И. Г. Пры жов. Этому способствовала его долголетняя дружба с Любеном Каравеловым, учив шимся в Московском университете и впоследствии ставшим крупным болгарским писа телем и деятелем национальноосвободительного движения. Прыжов оказал значитель ное влияние на формирование болгарского революционного демократа, он помогал ему в научном и писательском труде. Особенно полезной была их совместная работа над «Памятниками народного быта болгар» (М., 1861), причем большую часть своих ма териалов они не смогли опубликовать, и рукопись находится ныне в Софийской на родной библиотеке. Многочисленные этнографические и фольклористические работы И. Г. Прыжова опубликованы лишь в малой своей части. Исключительно важным событием явилось обнаружение Л. Н. Пушкаревым в 1949 г. рукописных трудов И. Г. Прыжова, хранящихся в Центральном государ ственном архиве литературы и искусства (ф. 1227, оп. 1, ед. хр. 1—23).1 Этот фонд состоит из 25 названий, свыше 2000 листов большого формата, написанных с обеих сторон. Сюда входят такие крупные исследования, как «Граждане на Руси» (494 л.), «Декабристы в Сибири на Петровском заводе» (163 л.), «Собака в истории человека» (115 л.), «Первые следы социальной жизни на Руси» (75 л.), «Записки по истории русского народа» (287 л.). Несколько лет назад А. Р. Мазуркевич опубликовал ряд трудов русского этно графа и публициста, использовав, в частности, и упомянутое собрание его рукописей в фонде ЦГАЛИ, из которого были напечатаны: «Светлая сторона поэтических отно шений природы и человека», «Быт Малороссии по памятникам ее литературы с XI по XVIII век» и «Китайцы».2 Просматривая реестр коллекции Музея Революции, переданной очень давно в Го сударственный исторический музей (ГИМ), я натолкнулся на названия нескольких анонимных рукописей, звучавших попрыжовски: «История народного быта Велико россии» (ф. 282, ед. хр. 599, 240 л.), «Исторические очерки неисторических направ лений древней Руси» (ф. 282, ед. хр. 605, 153 л.), «История кабаков в России» (ф. 282, ед. хр. 573, 48 л.), черновые бумаги (ф. 282, ед. хр. 602, 94 л.), «Истори ческие науки в России», последняя с подписью автора — «И. Г. Прыжов» (ф. 282, ед. хр. 572, 77 л.). Просмотр рукописей показал, что все они действительно принад лежат Прыжову.3 Часть из них была переписана набело рукой писца и имела пометы, сделанные характерным почерком Прыжова, а большая часть написана лично им. Кое 1 См. статью Л. Н. Пушкарева «Рукописный фонд И. Г. Прыжова, считавшийся утерянным» («Советская этнография», 1950, № 1). 2 А. Р. Мазуркевич. И. Г. Прыжов. Ки1в, 1958. 3 Независимо от Л. Ерихонова рукопись труда И. Прыжова «История народного быта Великороссии» была обнаружена И. Трофимовым. Им же дано краткое описание 1* lib.pushkinskijdom.ru 4 И. Г. Прыжов какие листы утрачены, они, видимо, попали в другие папки; все части рукописей пере путаны. Значительную часть рукописи «Истории народного быта Великороссии» состав ляет материал «Истории Малороссии по памятникам ее литературы с XI по XVIII век», «Голубинные отношения между людьми в золотом веке славянского быта», «О собаке в жизни человека», «О вине». Другая часть «Истории Малороссии...» попала в ру копись «История кабаков в России». В «Исторические очерки...» вошли преимуще ственно исследования антирелигиозной направленности: «Алеша Попович»,4 «Ханжа», «Исторические судьбы русской женщины». Черновые бумаги (ед. хр. 602) позволяют нам утвердительно говорить, что мно гие статьи Прыжова, опубликованные в повременной печати, еще не известны иссле дователям. Здесь мы видим корректурный оттиск анонимной статьи «Греки и бол гары» из «Современной летописи», рукопись рецензии на книгу «Жизнь графа Спе ранского» (СПб., 1861). Недавно мной обнаружена в газете «Современное слово» ано нимная статья «Народные балы (вечера, вечерницы)», в которой в очень сжатой форме рассказывается о женских собраниях у славянских народов.5 Сопоставление статьи с рукописью «Вечерницы», хранящейся в ГИМе, сразу же позволяет устано вить авторство И. Г. Прыжова. В 1861 г. вышла в Москве книга Л. Каравелова «Памятники народного быта бол гар», в которой автор указывал, что эта книга «составлена под редакцией нашей и И. Г. Прыжова».6 Вскоре в «С.Петербургских ведомостях» в фельетоне «Литератур ная летопись» появился и первый отклик на «Памятники. . .». Анонимный автор писал: «Мы по известным обстоятельствам должны ограничиться одним указанием на содер жание этой книги».7 И дальше шло описание книги. Зная о сотрудничестве Прыжова в «С.Петербургских ведомостях» и учитывая, что анонимный автор ссылается на «известные обстоятельства», которые не позволили ему производить критический ана лиз «Памятников», можно полагать, что это был Прыжов. Ведь именно ему как соре дактору книги было бы неудобно выступать с такой рецензией. В газете «Наше время», где также печатался Прыжов, в 1861 г. появилась рецензия некоего Л. Книж ника на сочинение Ив. Снегирева «Лубочные картины русского народа в Московском мире» (№ 26). По нашему мнению, вся манера письма этой статьи обнаруживает авторство Прыжова. Вопрос о принадлежности Прыжову многих газетных статей — большой и сложный и требует специального исследования, мы здесь касаемся его по путно, поскольку он связан с общей задачей отыскания и восстановления всего ли тературного наследия известного этнографа и публициста. «Вечерницы, или женские общественные собрания» представляют собой главу из большой работы «История народного быта Великороссии», имеющую самостоятель ную ценность. В «Вечерницах», как и в других своих сочинениях, И. Г. Прыжов исходил из следующего понимания науки и задач ученого: «Естественные науки, подкопав схола стическую постройку истории, дали ей средство возвести новое, более удобное здание, дали ей метод исследования, известный под общим именем сравнительноисториче ского. .. История из таинственной стала реальной, из государственной и политиче ской стала народной... Новая наука... вся опирается на народ».8 Здесь сформулиро ваны три основных научных принципа Прыжова: 1) реальность, жизненность, дей ствительность фактов и событий; 2) применение сравнительноисторического метода в исследовании; 3) защита интересов народной массы. В отличие от мифологического направления в фольклористике (Буслаев, Афа насьев) и славянофилов (Бессонов) И. Г. Прыжов обращался к народному творчеству и обычаям с целью показать то, что способствует свободному развитию народного характера, и то, что давит и губит народ. Даже стесняемый цензурой и принор!в\и ваясь к ней, шестидесятник рисует вечерницы как здоровое явление коллективной жизни народа; он показывает, как затем вмешательство властей разрушает коллектив ные учреждения и предлагает вместо них царев кабак. Рисуя привлекательными крас ками вечерницы прошлого, Прыжов не отстаивает возвращение к патриархальным вре найденного труда и других работ И. Г. Прыжова, находившихся в коллекции; Тро фимову принадлежит и первая характеристика публикуемой в настоящем сборнике рукописи. См.: И. Трофимов. Неизвестные рукописи ученогореволюционера. «Рус ская литература», 1966, № 3 (Ред.). 4 Впоследствии мне стало известно, что в Институте этнографии Академии наук СССР также имеется рукопись И. Г. Прыжова «Алеша Попович». 5 «Современное слово», №№ 38, 39, 1863. 6 Памятники народного быта болгар, издаваемые Любеном Каравеловым, кн. I. М., 1861, стр. IV. 7 «С.Петербургские ведомости», 1861, № 255. 8 Государственный Исторический музей, Отдел письменных источников, ф. 282, ед. хр. 602, стр. 86. lib.pushkinskijdom.ru Вечерницы, или женские общественные собрания 5 менам. Он высоко ценит культуру, прогресс, цивилизацию, но. все это он связывает с непременным развитием социальной жизни народа, с его свободой. Поэтому он под черкивает те зародыши народной самобытности, из которых могут вырастать народ ные учреждения. Конечно, это утопия. Но к другим идеалам и не мог прийти в свое время Прыжов — утопический социалист и крестьянский демократ. Превосходно вскрывает автор «Вечерниц» связь между основой жизни — трудом и развитием песни, танца; у народа (а у Прыжова — это крестьянская трудовая масса) отдых, радость, развлечение обязаны успешному труду. Широта и разнообразие привлеченного в «Вечерницах» материала — характерная черта исследовательской манеры И. Г. Прыжова. Публикуемая рукопись (Государственный Исторический музей, Отдел письменных источников, ф. 282, ед. хр. 599, лл. 1—27) составляет 27 листов большого формата, исписанных с обеих сторон. Текст сообщается полностью, с переводом на современную орфографию и пунктуацию и с исправлением лишь явных ошибок и описок. Л. С. Ерихонов * * * В рукописи все сноски на источники даны в тексте в скобках и сокращенно, так что в большинстве случаев понять, о каком источнике идет речь, оказывается затруд нительным. Вследствие этого при подготовке рукописи к изданию настоящего сбор ника мною была проведена работа по раскрытию всех сносок и по приведению, их в соответствие с правилами, принятыми в издании «Русского фольклора». В не скольких случаях источники установить не удалось либо они установлены не с пол ной точностью. Одновременно с этим выверены цитаты. В ряде случаев И. Прыжов приводил соответствующие места из источников в очень близком пересказе, заменяя лишь некоторые слова и делая пропуски. Поэтому точного соответствия цитат источ никам в ряде случаев нет. Эта особенность рукописи нами сохранена. Кавычки вво дятся нами всюду там, где И. Прыжов выделял курсивом характерные слова и вы ражения из источников. Для собственных выделений автора сохранен курсив. Б. Н. Путилов Мы видим в настоящее время, что народные обычаи, застывшие вместе с народною жизнью (например, в расколе), ничего больше не делают, как только тормозят движение народного организма. Меж тем было время, когда народ не был тяжелой массой, не допускающей жизнь двинуться в ту или другую сторону, когда его обычаи жили и росли, — словом, когда складывались основы народности. К этому первобытному, самостоятель ному, свободному развитию русской жизни относится начало женских об щественных собраний. Чтобы показать, как эти собрания глубоко коренятся в жизни народа, как они берегут ее и поддерживают в минуты невзгоды или развиваются вместе с ней, являясь одним из органов культуры, мы укажем на вечер ницы двух главных племен, засевших на Западе Европы. Древнее кельтское племя, лишенное теперь самобытности и обращен ное в грубую рабочую силу, до сих пор сберегает вместе со своими бар дами и старинные женские собрания. У бретонцев с шести часов вечера вокруг огня, разложенного на очаге среди хижины, собираются молодцы и девушки, ведут беседы и слушают песни бардов. Нет сомнения, что бла годаря этим вечерам, куда люди сносили все, что у них было доброго, до сих пор осталась цела кельтская народность. У германцев мы находим, что зерно немецкой народности хранилось преимущественно в общественных женских собраниях за работой (за пряжей), и вследствие этого в немецком доме рядом со спальней и кухней, необходимыми везде, возникла еще одна комната — комната для прядения (Spinnstube), совершенно неизвестная славянскому миру. Семейные пря диньки, где созрел добрый характер немецкой семьи, ее Gemutlichkeit — слово, непереводимое на русский язык, перешли потом в большие сельские lib.pushkinskijdom.ru 6 И. Г. Прыжов прядильни, где развивалась общительность сельской жизни. Немецким прядильням наука дает верное культурное значение. Здесь в прядильне совершалось великое дело благосостояния семьи, деревни, народа. Человек привыкал к труду, а не к сиденью сложа ручки, люди братски сближались между собою, и выражалась та высокая чело вечность (гуманное начало), которую германское племя внесло в европей скую цивилизацию; здесь в прядильнях, когда песни создавались во время самой работы, когда к строфе, сочиненной одним, другой сейчас же при кладывал свою, начиналась немецкая поэзия и складывался поэтический образ богинипряхи, сопутствующий немецкой женщине. У французов старое золотое время называется временем, когда Берта пряла. Прядильни до сих пор не утратили своего важного культурного зна чения, напротив, наука признает, что значение их день ото дня делается все шире и влиятельнее. Входя в жизнь славянского племени, мы находим, что общественные собрания женщин, братская любовь за прялкой, давшая этим собраньям верный социальный характер, — все это издавна известно славянам, но в одном месте ждет еще возможности стать могущественным проводником культуры, а в другом сгибло, не оставив почти никакого следа. Поэтому, указав сначала на женские общественные собрания южных славян, мы переплывем Дунай, осмотрим поэтические вечерницы Малороссии, а за тем поднимемся на север, на посиделки и супрядки Великороссии, спу стимся к самому Поморью, где не только нет вечерниц, но даже и песен не поют, и окончим наш обзор, с одной стороны, ассамблеями, в которые Петр силою указов старался ввести русскую женщину, а с другой — каба ком, единственным общественным местом для женщины, не посещающей ассамблеи. У южных славян сохранились черты древних женских собраний у воды, куда девушки ходили с ведрами. Със ведренца ковани, обковани И със цвеке на китки накитени.1 С ведерцами коваными, обкованными, И с цветами, в пучки связанными. В одной болгарской песне девицы собирались идти за водой, и в то же время собирались молодцы: Събор сбираха, отбор отбираха Да ожидат през гора зелена, През гора зелена, в поле широко, Да преварат войти малки моми, Малки моми и малки подъвки, Да им напият вода изворова. Сбирались на сбор, отбирали отбор Идти через зеленый лес, Через зеленый лес, в поле широкое, Обогнать тех ли молодых девиц, Молодых девиц и подросточек, И отпить у них ключевой воды. Выражение «напивам вода» имело самое распространенное значение. Парень, любящий девушку, встретив ее с кувшинами воды, просил у ней напиться и этим давал ей знать о своей любви. Всякая девушка знала этот обычай, свято соблюдала его, и, будь это в Болгарии или на Руси, 1 Болгарские песни из сборников Ю. И. Венелина, Н. Д. Катранова и других болгар, издал Петр Бессонов (выпуск второй). «Временник Московского общества истории и древностей российских», кн. 22, М., 1855, стр. 39. lib.pushkinskijdom.ru Вечерницы, или женские общественные собрания 7 она никогда не решилась бы отказать в просьбе испить водицы. Поэтому рассказывают, что в Болгарии, если девушка — красавица, то ей часто приходится возвращаться домой с пустыми кувшинами. Обычай этот, известный и на Руси, породил прекрасное украинское определение красавицы: «Гарна хочь води напийсь».2 В Томске говорят: «Такая хорошенькая, что только из ковша выпить».3 У сербов и болгар кувшин светлой воды есть символ красавицы: Егиди Секула мило мнуче! Яс ке пойдам на ден Велипеток, Тамо игрет до три вити ора, Първо оро се добри юнаци, А второто се млади невести, А трекьото се добри девочки; Напред играт Дзвезда АлтанДзвезда, А до неа Цвета Арбанешка; Дзвезда държит златени машрапа, Полна рамна со вода студена, Кой посаквит све вода му дават.4 Чистота воды служила символом чистоты и девственности, у воды умыкали девиц, и поэтому вода получила важное свадебное значение. Первобытные собрания у воды потом переходили на улицу, а затем уж в дома. У словенцев (в Крайне, Каринтии или Хорутании, Истрии и Штирии) по ночам — прогулки парней и девиц (vasovanje, fantovanje) к обществен ному колодцу, стоящему середи села. После девяти часов сюда собираются парни, толпой обходят дома, где живут девушкиневесты, и каждой поют песни. Но Клун замечает, что эти поэтические прогулки в последнее время стали редки, особенно со введением жандармских дозоров.5 У сло венских сербов по зимним вечерам, особенно от водокрещенья до чистой среды, собираются па Prelu, поют песни, рассказывают сказки (бывают и летние собрания — letna posela), по воскресеньям после полудня, когда женщины собираются в одно место работать.6 У шоканцев угорских (сербыкатолики, живущие в Венгрии) по зимам девушки собираются на посиделки, которые будто бы не отличаются осо бенною нравственностью (СПб. вед., 1867, 232).7 По праздникам у сербов ходят на мобу, т. е. на работу без платы, только за еду и питье. Девушки и парни, разубранные и разукрашенные, собираются на поле жать или косить, поют песни, «мобатние щесме», шалят, цапаясь друг с другом, и поздно вечером расходятся по домам. В Моравии известны супрятки. Девушки, ходившие на супрятки (pfisternice), заканчивая вечера, наряжали соломенную куклу в женское платье, давали ей в руки мотовило, веретено, прясницу с куделью, потом выносили ее и вешали на дереве. Кукла эта, олицетворявшая божий пряжи, называлась Pradlenka или Kyselka.8 Болгарские общественные со 2 П. Кулиш. Записки о Южной Руси, т. I. СПб., 1856, стр. 147. 3 Этнографический сборник, издаваемый Русским географическим обществом, вып. I—VI. СПб., 1853—1864 (в дальнейшем — Этнографический сборник), вып. VI, стр. 50. 4 Български народни песни, собрани од братя Миладиновци Димитрия и Кон стантина. Загреб, 1861, стр. 82—83. 5 В. Ф. Клун. Словенцы. «Русская беседа», 1857, III, стр. 93. 6 Narodni slavonski obicaji. Sabrani i popisani po Luki Ilicu Oriovcaninu. Zagreb, 1846, str. 214 и сл., 237 и сл.; Клун. Словенцы, стр. 119. 7 Сноска на источник ошибочна. — Б. П. 8 Moravske narodni pisne s napevy do textu vradenymi. Sebral a vydal Frantisek Su sil, sv. I—VIII. Brno, [1860], str. 767, 771. lib.pushkinskijdom.ru 8 И. Г. Прыжов брания парней и девиц известны под именем «седянки» и «тлаки»: в пер вой девушки работают на себя, во второй — на хозяйку. Болгарские де вушки начинают седянки («да кладят седенки») с 14 ноября (филипово заговенье) или с 21го (день богородички), словом, с того времени, когда, по словам песни, наступают «Коледни пости — големи нощи» (большие ночи). Настале ми ся На седенките, Коледни пости, На преденките, Коледни пости, — Да си предеме, Големи нощи! Да си плетеме.9 Ия сбирайте са Моми и момци, (девушки и молодцы) На дворе смеркает, и желающий собрать у себя седянку посылает свою дочь созывать девушек и молодых женщин. Наклала (собрала) Ненка седенка, Къту наклала, запела: Кой то ми доде наи напред, Той ще ми бъди либовник! До де си Ненка издума, Евам войвода чи доди.10 Седянка собирается на двор. Если село невелико, то все жители схо дятся на одну седянку, для чего гденибудь на площади раскладывают большой огонь, около огня ставят лавки и садятся в кружок. Светлый месяц глядит с неба на седянку: Есичко, ясен месечко! Ти къту (как) грееш високо, Ти къту гледаш широко, На секо (всякое) село ходиш ли, На наше село ходи ли? Кладят ли моми седенка, Седять ли, седенкуват ли? 11 Девушки собираются разодетые («применени») и убранные цветами, или, как говорит Раковский, «накичени с любовни китки»; к косе привя зан когатапк (из шерсти), увешанный монетами и раковинками и длинный до самых пят. В венках из цветов только одни девицы, т. е. старшие в семье дочери, а все младшие довольствуются тем, что прикалывают цветы на груди. Все девушки собрались, кроме одной, которую отец и мать не пускают, и, подождав,* когда родные заснут, она бежит на двор, и, приподнявшись над плетнем, видит, как ее милого заставляют полюбить другую. Седенка са кладе Мама не ма пуща! Слагай (накрыва)чи вечерай, Дигай (сбирай) чн примитай, Постилай та легай! Сложих вечерехми, Послах легнахми си; 9 Памятники народного быта болгар, издаваемые Любеном Каравеловым, кн. I. М., 1861, стр. 268. 10 Г. С. Раков ски. Показалец или Ръководство как да ся изисквът и издирят найстари чърти нашего бития, языка, народопоколения, стараго ни правления, слав наго ни прошествия и проч., част I. Одеса, 1859 (в дальнейшем — Раковский), стр. 90—91. 11 Там же, стр. 91. lib.pushkinskijdom.ru Вечерницы, или женские общественные собрания 9 Приспах (убаюкала) мама и тата, Чи през плет надникнях! Сички моми дошли, Моме ]'още момци, И мое либе дошло, Дошло не седняло, Съ кривак (палка) са подпира, Чи му моми думят (говорят), Моми ]'още момци: Седни, седни, гидию (молодец), Пак друга залиби! 12 Как только девушки начнут петь, являются и парни, собравшись за ранее все вместе, как это делают они и в России. Они одеты попразднич ному: бараньи черные шапки, красные пояса, башмаки, за поясом заткнуты ножи (на всякий случай) и пучки цветов, перевязанные красною шерстью, а у иных заткнуты цветы даже под шапку, так что они свесились на лоб. Если село большое, то седянки бывают в нескольких местах разом, и тогда парни разделяются на несколько дружин. Впереди каждой дружины идет музыкант и играет на свирели («свирка»), на волынке («гайда») или скрипке («цигулка»), а то бывает, что вся дружина играет на разных ин струментах и поет хором. Придут на седянку и здороваются с девушками, поздравляя их с добрым вечером: «Добр вечор, какини!» (сестрицы). А девушки встают и отвечают им: «Дал ви бог добро, батковци!», «Добри ви дошли». И они стоят, пока парни пригласят их сесть: «Седнете, какини, да ни попейте!». Пылает яркий огонь, девушки сидят и работают, стараясь одна перед другой выказать в работе все свое искусство, а парни ведут разговоры. Песни, распеваемые на седянках, говорят про любовь, про неверность в любви: С нощи (вчера вечером) Златке ле, дойдох, На ваша, Златке, седенка, Тебе самичка заварих (застал) Посърняла (побледнела), повеняла, Къту просо презреяло, Къту ружа (роза) прицветала! Що си толко нажалена Нажалена, наскърбена. «Къту питашь, първо либе, Къту питашь, де ти кажа, Що съм толко нажалена, Нажалена, наскърбена! Аз съм чюла и разбрала, Чи ты ходишь по седенки, По седенки, по беленки, И си либншь друго либе, Друго либе отсвень (против) мене. Къту либишь друго либе, Дава ли ти кът мои китки, Дума ли ти мои думи, Играй ли ти кьту мене?». Добри Златке отговаря: «Ако либе друго либе, Друго либе отсвен тебе Конче имам, да го немам! Пушка (ружье) имам, да тя немам! Не ма струвай (принуждай) да са кълна Да са кълна, да са веря Вярвай бога, първо либе, Чи не либя друго либе!».13 12 Там же, стр. 90. 13 Там же, стр. 92—93. lib.pushkinskijdom.ru 10 //. Г. Прыжов Потом необычайно грустные песни, созданные некрасивыми судьбами народа. Булче върви през гора зелена, Идет молодица через зеленый лес, Върви булче и на гора дума: Идет молодица и с лесом говорит: «Черней горо, черней джанъм, «Горюй лес, горюй душа, Двама да 4epHejeM, Нам двоим горевать, Ти за листе, горо, Тебе по» листьям, лесок, Аз за първо либе. Мне по перво любезному. Тебе та je, горо, Ты ль, лесок мой, Слана усланила, Инеем заиндевел, Мене та je, горо, Меня же, лесок мой, Мама оженила, Замуж отдали, За луд ми младо, горо, За удалого, лесок, молодца, За младо кеседжийче, За молодого разбойничка. Ох, дене си ходи, горо, Ох, днем он ходит, лес, По длъбого доле, По глубоким долинам. А ноще си ходе, горо, А ночью он ходит, лес, По сельски друмищи; По сельским дорогам; Като вечер иде, горо, Каждый вечер идет он, лес, Та си ми донася Да и несет он мне Глави ми човешки. Человечьи головы. Снощи ми je донел, горо, Вчера вечером принес он, лес, Риза копринена, горо, Сорочку шелковую, лес, Риза ми кръвава. Сорочку окровавленную. В риза завърната, горо, В сорочкуто завернута, лес, Десна ми ръчица, Правая рученька, На ръчице на малкият пръстец А на ручке, на малом пальчике Пръстень канташлия.14 Перстень с зеленым камнем. Аз прочтох пръстень канташлия, Прочла я этот перстень с зеленым камнем, Тощо пръстень je бил, горо, И этотто перстень был, лес, На моити мили братец. Моего милого братца. Не ма кому да са охая, горо, И некому пожаловаться, лес, Тебе аз са охая: Я тебе буду жаловаться, Черней горо, черней джанъм Черней лес, черней душа, Двама да 4epHejeM.15 Нам двоим горевать. (Записано Петкович в Елене) Но первое место между всеми песнями, распеваемыми на седянках и тлаках, занимают песни о Марко Кралевиче — народном герое болгарского племени. На этих седянках совершаются умыкания девиц. Парень, за которого не отдают девушку, собирает приятелей и уговари вается украсть свою возлюбленную с седянки. Обыкновенно по данному знаку девушка встает и отходит в сторону, парень с дружиной берут ее и бегом пускаются к попу. Если же парень из другой деревни, то друзья его, особенно выбранный в деверя,16 дожидаются возле с приготовлен ными лошадьми. Передав девушку деверю, похититель еще раз возвра щается на седянку, чтобы не возбудить подозрений; хотя почти все уже знают о случившемся, но никто не нарушает спокойствия, и девушки про должают петь, как будто ни в чем не бывало. На рассвете девушки берут котел с водою и кукурузной муки и с песнями варят качемак, иначе давеч, мамалыга — густое тесто с сыром и маслом, которое известно и в Украине. Парни и девушки становятся в кружок и пляшут под свирель, потом каждый парень пляшет отдельно со своей возлюбленной. Наплясавшись, девушки начинают петь песню, в которой жалуются, что потеряли одну 14 Перстень канташлия — перстень с зеленым камнем, называемым канташ. Этот камень имеет свойство исцелять болезни и останавливать кровотечение, подобно дру гому восточному камню, который останавливает дождь (прим. автора. Ссылка нрзб.). 15 Вариант у Милад., стр. 339 (прим. автора). 16 Деверь — шафер, русск. деверь — брат мужа (прим. автора). lib.pushkinskijdom.ru
The list of books you might like
