Table Of Content

АКАДЕМИЯ НАУК СССР = ИНСТИТУТ РУССКОЙ ЛИТЕРАТУРЫ (ПУШКИНСКИЙ ДОМ) = Р У С С К ИЙ Ф О Л Ь К Л ОР МАТЕРИАЛЫ и ИССЛЕДОВАНИЯ VI И З Д А Т Е Л Ь С Т ВО АКАДЕМИИ НАУК СССР = МОСКВА • 1961 • ЛЕНИНГРАД Н^Е; Редакционная коллегия: А. М. АСТАХОВА, В. Г. БАЗАНОВ, В. Е. ГУСЕВ, Б. Н. ПУТИЛОВ (ответственный редактор), О. Б. АЛЕКСЕЕВА (секретарь редколлегии) lib.pushkinskijdom.ru ОТ РЕДАКЦИИ Очередной том «Русского фольклора» посвящается преимущественно вопросам поздней истории и поздних судеб отдельных жанров. Вопросы эти имеют большое значение для исторического изучения русского народ но-поэтического творчества в целом, для более глубокого уяснения пер спектив его развития. Учитывая сложность проблемы, наличие в совре менной фольклористике различных подходов к ней, признавая необходи мость критического пересмотра ряда традиционных научных положений, редакция в отдельных случаях публикует статьи, которые содержат спор ные моменты. Дискуссионность отдельных статей, по мнению редакции, может способствовать лучшему прояснению актуальных проблем истории и теории фольклора. lib.pushkinskijdom.ru lib.pushkinskijdom.ru Л. И. ОВ НЯЬЛЕМЕ ПОНЯТИЕ «ФОЛЬКЛОР» В СОВЕТСКОЙ ФОЛЬКЛОРИСТИКЕ Среди дискуссий, проходивших за последнее время в литературоведе нии, немного найдется таких, которые бы могли сравниться по остроте, сложности и многообразию точек зрения с дискуссиями по фольклору. Да это и понятно. Ни одна область литературоведения не требует в такой степени оценки общих путей культурного развития и, что самое главное, ни одна из них не связана столь тесно и практически с этими самыми пу тями, как фольклористика. Не случайно поэтому многие проблемы фоль клористики часто приобретают острое общественное звучание. Совершенно естественно, что обсуждение их требует особой добросовестности в опре делении понятий и аспектов. К сожалению, в этом отношении фольклористика также существенно выделяется в ряду литературоведческих дисциплин, только в данном случае в отрицательном смысле. Оперируя громадным количеством важ нейших эстетических, философских и политических понятий, на о очень часто делает это в весьма приблизительном смысле; фольклористы только в редких случаях по-настоящему оглядываются на пройденный путь и учитывают прошлый опыт. Возьмем к примеру дискуссию 1953—1955 гг. Хотя в ней непосред ственно дело касалось советского фольклора, ни для кого, однако, не секрет, что и явления, вызвавшие дискуссию, и сам ее характер свидетельство вали о полной неясности и о закономерном кризисе самого понятия «фоль клор». После стольких деклараций об успехах фольклористики (а без таких деклараций не обходилась ни одна статья) вдруг оказалось, что фольклористы говорят на разных языках, причем разнопонимание это касается не каких-то частных вопросов, а самого главного — предмета исследования. И не удивительно, что при таком положении дискуссия превратилась в спор, где все были правы и все были неправы. Почему это произошло? Причин было много, но сейчас полезнее всего назвать одну — в формировании понятия «фольклор» очень мало было преемственности. Решая конкретные задачи (и решая их во многих случаях совершенно правильно), фольклористика как-то совсем непроизвольно утратила ощу щение своего собственного развития, своей собственной эволюции. Она не учла всей сложности конкретных исторических условий, в которых у нас вырабатывалось понятие «фольклор», и хотя для определенного истори ческого момента она делала очень полезное дело и добилась значительных практических успехов, она возвела эти конкретные и лишь относительно пра вильные задачи в степень абсолютного критерия. Не уяснив исторической lib.pushkinskijdom.ru 6 Л. И. Емельянов обусловленности своих научных позиций, фольклористика, естественно, не только лишилась исторической перспективы в понимании своего предмета исследования, но и допустила множество практических ошибок. Подробнее речь пойдет об этом ниже. Сейчас же хотелось бы лишь подчеркнуть, что в фольклористике в наше время ощущается необходи мость осмыслить, каковы были основные черты формирования понятия «фольклор», какие исторические условия давали ему содержание. Это мы бы и хотели прежде всего сделать в данной статье. Конечно, статья не может претендовать на сколько-нибудь широкий историографи ческий охват данной проблемы, что составило бы предмет специального большого исследования. Цель ее в другом — остановиться на самых важ ных узловых моментах истории понятия «фольклор», моментах, обусло вивших и большие успехи фольклористики, и ее неизбежную при опреде ленных постановках проблемы историческую ограниченность. Однако и эта задача не может быть взята нами во всем ее объеме. Ведь проблема понятия «фольклор» многосоставна и многопланова. В нее входят вопросы и художественного метода фольклора, и социального генезиса, и жанра и многие другие, каждый из которых мог бы послужить предметом самостоятельного исследования. Касаться их вскользь, мимохо дом— значит не выяснить ничего. Поэтому из всей суммы проблем, свя занных с понятием «фольклор», мы берем одну, на наш взгляд, главную — проблему исторических судеб фольклора. Выделение ее в качестве главной представляется нам необходимым уже по одному тому, что вопрос о специфике фольклора почти всегда решался именно в рамках этой проблемы. Она давала более всего поводов для раз говоров о том, что такое фольклор, и сама решалась в прямой зависимости от понимания сущности фольклора. Каковы роль и место фольклора в историческом развитии форм куль туры? Есть ли фольклор нечто вечное, могущее быть отождествленным с самой способностью народа к творчеству, или же это одна из-форм отра жения действительности, получающая развитие в определенных историче ских условиях и уходящая вместе с ними? Эти вопросы, не раз ставившиеся фольклористикой, как нельзя лучше отражают единство проблемы исторических судеб фольклора и проблемы его специфики. Рассматривая историю споров вокруг фольклора в дореволюционной русской науке, невольно обращаешь внимание на одно обстоятельство: споры эти в очень небольшой степени затрагивали вопрос об историче ских судьбах фольклора, или народной поэзии, как тогда выражались. В сущности, вопрос этот решался всеми в основном одинаково, каковы бы ни были расхождения по другим, даже коренным вопросам развития культуры. Решение сводилось к следующему: век народной поэзии как определенной ступени в развитии культуры безвозвратно минул. Народ ная поэзия, как бы ни оценивать ее результаты и значение в создании национальной культуры, уступила место новым, более совершенным фор мам искусства. Как бы ни оценивать ее результаты и значение — именно в этом пункте и шли вокруг фольклора ожесточенные споры, научные, эстети ческие и общественные. На глубоко общественную природу споров о фольклоре, на их органическую связь с остро практическими конкрет ными потребностями особенно важно обратить внимание, чтобы не при давать отдельным высказываниям, имевшим строго конкретный смысл, звучания более широкого, абсолютного. lib.pushkinskijdom.ru Понятие «фольклор» в советской фольклористике 7 Давно установлено, что доминирующим фактором литературного про цесса в XIX в. была борьба за народность литературы и что различные толкования, вкладываемые в понятие народности, давали содержание различным же концепциям о сущности русского национального характера и народной поэзии. Славянофилы, сооружавшие, по выражению П. В. Ан ненкова, «в лице народа апофеозу нравственным основам и идеалам ста рины», исходили из концепции, которая наряду со справедливым призна нием огромного значения и ценности народной поэзии содержала возмож ность и значительной ее идеализации. На эту сторону славянофильских теорий указывали их противники, из которых для нас наибольший инте рес представляют, конечно, революционные демократы. И Белинский, и Герцен, и Добролюбов, и Чернышевский, разумеется, не в меньшей степени, чем славянофилы, признавали огромное значение фольклора в истории национальной культуры, не в меньшей степени при знавали его эстетическую ценность. Однако их требования для литера туры— учитывать достижения фольклора — высказывались с полным со знанием того, что фольклор — это не только начальная ступень в истории культуры (что признавали и славянофилы), но и сравнительно низкая ее ступень. Отсюда их подчас резкие отзывы о народной поэзии, например, известное выражение Белинского: «Одно небольшое стихотворение истин ного художника-поэта выше всех произведений народной поэзии вместе взятых». Это не недооценка народной поэзии, как казалось многим иссле дователям и даже, может быть, не «гиперболическое и полемическое под черкивание и заострение основной мысли», как говорит М. К. Азадов- ский, — это органическое слагаемое всей концепции Белинского о фоль клоре, в котором как бы вскрывается огромная историческая полоса, лежащая между фольклором — поэзией «младенческого периода» — и ли тературой, вобравшей весь колоссальный общественный и художественный опыт этой полосы. Этим же определяются и достоинства, и историческая ограниченность фольклора. И долг литературы, если она хочет быть на родной, воспринять эти достоинства — верность народным интересам, глубоко национальный характер мироощущения, огромные языковые воз можности и т. п. Только в этом и видел Белинский смысл обращения литературы к фольклору. В последующие периоды вплоть до конца XIX в. различные оценки фольклора были также тесно связаны с потребностями общественно-лите ратурного развития, в частности, с той же борьбой за народность лите ратуры. Многочисленные примеры раскрытия революционными демокра тами большого значения фольклора также имеют совершенно конкретные приурочения. Говорить об этом подробно здесь нет возможности. Да это едва ли и нужно. Фольклористическим взглядам революционных демократов и вообще фольклористике XIX в. посвящено много специальных работ, в которых эта конкретная приуроченность вскрыта с достаточной полно той. Нам важно здесь подчеркнуть лишь то, что в науке этого периода конкретные оценки явлений фольклора не оказывают никакого влияния на историческую перспективу в рассмотрении самого понятия «фоль клор». Новый поворот и новое общественное звучание проблемы фольклора получают в конце XIX в., когда накопленный наукой материал по исто рии фольклора, а также обострившаяся идеологическая борьба выдвигают на первый план вопрос о роли народных масс в создании национальной культуры и о создателях фольклора в частности. lib.pushkinskijdom.ru 8 Л. И. Емельянов Большую остроту в этот вопрос внесла теория «аристократического происхождения» фольклора, поддерживаемая у нас в России так назы ваемой исторической школой. Конечно, как правильно отметил М. К. Аза- довский,1 концепцию исторической школы не следует связывать с теми реакционными политическими теориями, какие получили распространение на Западе и в России в конце XIX—начале XX вв. «Аристократическое происхождение» фольклора было для ученых исторической школы науч ной посылкой, лишенной самостоятельной политической значимости и слу жащей для того, чтобы дать определенное объяснение конкретным фоль клорным процессам и явлениям. Однако несомненно и то, что, как научное обоснование, концепция исторической школы допускала очень большую возможность для использования ее идеологами типа Ницше и Наумана. Высказывания проповедников так называемой теории сниженной куль туры общеизвестны. Общеизвестна и критика этой теории в советской фольклористике. Основные положения, доказанные нашей наукой в ходе этой борьбы, имеют теперь уже характер аксиом — останавливаться на них здесь нет никакой надобности. Гораздо существеннее для нас сейчас уяснить те несколько изменившиеся очертания, которые приняло в про цессе этой борьбы само понятие фольклора. Первым и теоретически наиболее глубоким выступлением против теории сниженной культуры явилась знаменитая статья М. Горького «Разрушение личности». Критикуя философию индивидуализма (одним из элементов которой и была теория сниженной культуры), Горький развертывает грандиозную картину развития культуры. В эпоху яростной политической реакции, в эпоху торжества индивидуализма и идейных шатаний среди интеллигенции Горький громко провозглашает мысль о том, что все луч шие достижения человеческой культуры являются результатом коллек тивного творчества, исторического творчества народа. «Народ — не только сила, создающая все материальные ценности, он — единственный и неиссякаемый источник ценностей духовных, первый по времени, красоте и гениальности творчества философ и поэт, создавший все великие поэмы, все трагедии земли и величайшую из них — историю всемирной культуры».2 На этой основе строится вся фольклористическая концепция Горького, сыгравшая в развитии советской фольклористики столь выдаю щуюся роль. Высказывания Горького о фольклоре в статье «Разрушение личности* идут по двум основным линиям. Он стремится показать, во-первых, орга ническую зависимость художника-индивидуума от коллектива в том от ношении, что настоящих успехов художник может добиться лишь в том случае, если в своем творчестве он сможет отразить задачи и коллектив ный исторический опыт своего класса. Это единство интересов личности и коллектива составляет, по Горькому, основу подлинного творчества. «Сама по себе, вне связи с коллективом, вне круга какой-либо широкой,, объединяющей людей идеи, индивидуальность — инертна, консервативна и враждебна развитию жизни. «Посмотрите с этой точки зрения историю культуры, следя за ролью индивидуализма в эпохи застоя жизни, изучая типы его в эпохи активные^ как, например, Возрождения и Реформации... Во втором случае вас пора- 1 М. К. Лза довский. Советская фо\ьклористика за 20 лет. — «Советский фольклор. Сборник статей и материалов», вып. 6, Изд. АН СССР, М.—Л., 1939, стр. 35—39. 2 М. Горький. О литературе. Литературно-критические статьи. М., 1953,. стр. 48. lib.pushkinskijdom.ru Понятие «фольклор» в советской фольклористике 9 жает быстрый рост духовной мощи личности — явление, которое можно объяснить лишь тем, -то ч в эти эпохи социальных бурь личность стано вится точкой концентрации тысяч воль, избравших ее органом своим, и встает перед нами в дивном свете красоты и силы, в ярком пламени жела ний своего народа, класса, партии».3 Соответственно этому Горький рассматривает и историю искусства. Наивысшие результаты, достигнутые искусством, принадлежат, по мнению Горького, как раз тем периодам, когда личность выступала в наиболее тесной связи с коллективом. Отсюда та исключительная оценка, которую Горький дает искусству древнего мира и эпохи Возрождения. Отсюда же и его вдохновенный апофеоз фольклора, как искусства, отразившего наи большую степень единства личности и коллектива. Вторая линия, которую Горький проводит в своей статье, — это мысль о фольклоре как о творческом источнике лучших произведений индиви дуального искусства. «Мощь коллективного творчества всего ярче дока зывается тем, что на протяжении сотен веков индивидуальное творчество не создало ничего равного „Илиаде" или „Калевале" и что индивидуаль ный гений не дал ни одного обобщения, в корне коего не лежало бы народ ное творчество, ни одного мирового типа, который не существовал бы ранее в народных сказках и легендах».4 «Лучшие произведения великих поэтов всех стран почерпнуты из сокровищницы коллективного творче ства народа, где уже издревле даны все поэтические обобщения, все про славленные образы и типы... Искусство — во власти индивидуума, к творчеству способен только коллектив. Зевса создал народ, Фидий воплотил его в мрамор». Эти слова звучат у Горького как конечный вы вод, как своего рода девиз концепции.5 Если сравнить эти высказывания со взглядами на фольклор Пушкина и революционных демократов, то невольно обратит на себя внимание одно весьма существенное их отличие. Оно в тем большей степени заметно, что у Пушкина есть одно замечание, совпадающее с горьковским почти тек стуально: «В Италии и Гишпании народная поэзия уже существовала прежде появления ее гениев. Они пошли по дороге уже проложенной: были поэмы прежде Ариостова „Орландо", были трагедии прежде созда ний Vega и Кальдерона. «Ва Франции просвещение застало поэзию в ребячестве, без всякого направления, безо всякой силы. Образованные умы века Людо вика XIV справедливо презрели ее ничтожность и обратили ее к древним образцам».6 Как можно заметить, основной смысл пушкинского высказывания со стоит в том, что рождение великой литературы возможно только там, где до того была богатая художественная традиция. Указывая на заслуги народной поэзии, Пушкин как бы стремится выявить исторические корни литературы, объяснить причины ее расцвета в определенных странах. Словом, план, в котором рассматривает Пушкин народную поэзию,— почти исключительно генетический. И в этом смысле фольклор для него — 3 Там же, стр. 54—55. 4 Там же, стр. 49. 6 Там же, стр. 54. Эта же мысль прозвучала и в докладе Горького на Первом всесоюзном съезде писателей в 1934 г.: «Я снова обращаю ваше внимание, товарищи, на тот факт, что наиболее глубокие и яркие, художественно совершенные типы героев созданы фольклором, устным творчеством трудового народа» (там же, стр. 698). 6 А. С. Пушкин. Полное собрание сочинении в десяти томах, т. VII. Изд. АН СССР, М.-Л.. 1949, стр. 36. lib.pushkinskijdom.ru 10 Л. И. Емельянов одна из важных предпосылок возникновения литературы. Четкое сознание исторической перспективы присутствует у Пушкина и в той части, где он говорит о плодотворности обращения французской литературы «к древ ним образцам». Фольклор для Пушкина — один из главных (а на началь ных ступенях развития литературы и просто главный) путей приобретения литературой национального характера. Горький же в этом вопросе идет гораздо дальше. Для него фольклор представляет некую вечную субстанцию, в которой не только заложены исторические основания развития литературы, но и уже даны (хотя бы в эмбриональном виде) все лучшие практические достижения литературы. Он как бы проецирует все последующее литературное развитие на экран фольклора, признавая лучшими те произведения литературы, в основе которых лежат фольклорные типы. «Мильтон и Данте, Мицкевич, Гете и Шиллер возносились всего выше тогда, когда их окрыляло творчество коллектива, когда они черпали вдохновение из источника народной поэзии, безмерно глубокой, неисчислимо разнообразной, сильной и мудрой». Та ким образом, если Пушкин подчеркивает значение фольклора как опреде ленной традиции, подготовившей рождение сравнительно высшей ступени в развитии искусства, то Горький несколько абсолютизирует фольклор и выдвигает на первый план как раз относительную несамостоятельность литературы. Пользуясь его собственной терминологией, можно сказать, что он противопоставляет литературу и фольклор как «искусство» (кото рое «во власти индивидуума») и «творчество» (к которому «способен только коллектив»), как мраморное воплощение Зевса, изваянное Фидием, и самую сущность образа Зевса, созданного фольклором. Такое противопоставление, думается, идет от того несколько односто роннего (и в некотором отношении ошибочного, на что указывал В. И. Ле нин) общего плана, в каком Горький рассматривает историю культуры в данной статье. Очерчивая процесс разрушения личности «от Прометея до хулигана» (как и названа была статья в одном из вариантов), Горький был глубоко прав в раскрытии противоречивости буржуазной культуры, ее постепенного и неумолимого загнивания. Однако, не касаясь материаль ных причин этого процесса, он видит в нем лишь трагедию личности, все более и более обособляющейся от коллектива. Такой подход к истории культуры, стремление объяснить ее тем или иным характером отношений личности и коллектива, конечно, неверны. На это заблуждение Горького указывал еще В. И. Ленин, когда в одной из статей несколько более позд него периода Горький высказал мысль о том, что философский идеализм «всегда имеет в виду только интересы личности». В письме к Горькому В. И. Ленин вскрывает ошибочность этого положения буквально двумя примерами: «Что философский идеализм „всегда имеет в виду только интересы личности", это неверно. У Декарта по сравнению с Гассенди больше имелись в виду интересы личности? Или у Фихте и Гегеля против Фейербаха?».7 Основная философская ошибка статьи «Разрушение личности» состоит в том, что сосредоточивая все внимание на отношении коллектива и лич ности, коллективного и индивидуального творчества и безусловно призна вая приоритет и абсолютное значение первого, Горький словно не учиты вает, что выделение личности из коллектива (а соответственно этому и индивидуального творчества из коллективного) представляло собой не только объективную закономерность исторического процесса, но и опре- 7 В. И. Ленин, Собрание сочинений, изд. 4-е, т. 35, стр. 94. lib.pushkinskijdom.ru