Alain Buisine. l'Evropien. Paris, Editions Tallandier, 2001

30 Pages·2015·0.14 MB·Russian

УДК 82#94
ББК 85.14
Б98
Alain Buisine. Casanova l'Evropien. Paris, Editions Tallandier, 2001
Ouvrage publiéavec l'aide du Ministère français chargé В поисках утраченных удовольствий
de la Culture — Centre national du livre
Издание осуществлено с помощью Министерства культуры Франции
(Национального центра книги)
Такое название, несколько перефразируя Пруста, можно было
Выражаем благодарность Красновой Марии Викторовне
за поддержку в издании серии бы еще дать мемуарам Казановы, озаглавленным им самим «Истори#
ей моей жизни». Герой этих мемуаров прожил, как известно, инте#
Научная редакция и предисловие Т. Д. Сергеевой
ресную, до краев наполненную приключениями и плотскими утеха#
В оформлении использован фрагмент гравюры Й. фон Берка ми жизнь, а затем, нимало не стесняясь, рассказал о них, из#за чего
«Джакомо Казанова в 68 лет» его имя стало нарицательным, стало символом гедонизма и сексу#
альных наслаждений. Однако пристальное изучение творчества
великого итальянского авантюриста, сделавшегося на склоне лет
Бюизин, Ален
французским писателем, показало, что главная заслуга Казановы
Б98 Казанова / Пер. с фр. Е. В. Колодочкиной.— М.: Этер# находится совсем в иных сферах, что его истинное место — среди
на, 2007.— 432 с.— (Новая версия). самых престижных авторов мемуаров, таких, как кардинал Рец, гер#
цог Сен#Симон или Шатобриан. Оказалось, что «История моей
ISBN 978#5#480#00137#2
жизни», этот своеобразный отчет Казановы о его странствиях по
странам и весям, является не только великой европейской Одиссе#
Герой этой книги прожил, как известно, интересную, до краев на#
ей, но еще и одним из великих памятников мировой литературы.
полненную приключениями и плотскими утехами, жизнь, а затем, не
мало не стесняясь, рассказал о них, из#за чего его имя стало нарица# В нем Казанова проявил себя как оригинальный писатель, создав#
тельным, стало символом гедонизма и сексуальных наслаждений. ший такую богатую и такую разнообразную галерею характеров, ка#
Жизнь же реального Джакомо Джованни Казановы (1725—1798)
кую не встретишь, пожалуй, ни в одном романе XVIII века.
мало известна нашему читателю. Кем же был Казанова? Незаурядный
Жизнь реального Джакомо Джованни Казановы (1725—1798) не
любовник и ловкий соблазнитель? Человек, получивший прекрасное
образование и наделенный от природы разнообразными талантами? исчерпывается любовными приключениями. Появившийся на свет
Оригинальный писатель, создавший такую богатую и разнообразную в семье артистов, получивший неплохое по тем временам образова#
галерею характеров, какую не встретишь, пожалуй, ни в одном рома#
ние, наделенный от природы разнообразными талантами, он, как
не XVIII века?
В этой книге вы встретите неизвестного Казанову, узнаете истин# губка, впитывал все: какие#то знания он приобрел в семинарии, вы#
ную историю его жизни. учив, например, латынь и овладев основами теологии, затем приоб#
УДК 82(cid:13)94 щился к юриспруденции и даже получил степень доктора права,
ББК 85.14 потом проявлял интерес к медицине, математике, астрономии,
экономике, языкознанию и многим пригодившимся ему в жизни
© Éditions Tallandier, 2001 вещам. Незаурядный любовник и ловкий соблазнитель, Казанова,
естественно, больше всего на свете любил женщин. Это общеизве#
© Е. В. Колодочкина, перевод
2007 стно и давно стало притчей во языцех. А вот о еще одной, почти
© Палимпсест, 2007 столь же сильной его любви к книгам и к библиотекам мало кто
ISBN 978#5#480#00137#2 (Россия) © ООО «Издательство «Этерна», знает. Между тем в каком бы городе наш знаменитый искатель при#
ISBN 2#235#02292#8 (Франция) оформление, 2007 ключений ни появлялся, он первым делом шел в библиотеку. При
6 КАЗАНОВА В ПОИСКАХ УТРАЧЕННЫХ УДОВОЛЬСТВИЙ 7
этом, возводя обе отличавшие его страсти к любознательности, он ка. А в 1887 году в продаже появился однотомник, сокращенный пе#
для оправдания своего любовного гурманства или, точнее, своей ревод мемуаров Казановы, подготовленный В. В. Чуйко.
амурной всеядности прибегал к сугубо библиофильским сравнениям Первое академическое издание сочинений Джакомо Казановы в
и метафорам. «Женщина — точно книга: дурна ли она иль хороша, переводе на русский язык было предпринято только в конце 20#х го#
она должна начинать нравиться с титульного листа; если он неинте# дов ХХ века. Перевод с французского был тогда осуществлен замеча#
ресен, то не вызывает желания читать саму книгу, желание же это тельными переводчиками и литературоведами М. А. Петровским,
равно по силе вызванному им интересу. Титульный лист женщины С. В. Шервинским, Б. И. Ярхо и Г. И. Ярхо. Эта работа, к сожале#
так же строится сверху вниз, как у книги, и интерес к ее ногам, кото# нию, так и не была завершена: после выхода в 1927 году первого то#
рый проявляют столько мужчин, созданных наподобие меня, срод# ма из планировавшихся десяти публикация была запрещена цензу#
ни интересу образованного человека к сведениям о месте издания рой. В библиотеках Советского Союза эта книга сразу же была
книги. Большинство мужчин не обращают внимания на красивые отправлена в так называемый спецхран. Недавно, в 1993 году, эти
ножки женщины, а большинству читателей нет дела до издательст# «Мемуары Казановы, венецианца» возродило к жизни издательство
ва. Следовательно, женщины правы, столь заботясь о своем лице и «Книга». Несмотря на то обстоятельство, что перевод тогда осуще#
об одежде, ибо именно так они могут вызвать любопытство их про# ствлялся по теперь уже давно устаревшему изданию XIX века мемуа#
читать у тех, кого природа при появлении на свет не провозгласила ров в обработке Жана Лафорга, несмотря на те довольно тяжелые
достойными родиться слепыми. И так же, как те, кто прочел много условия, в которых находились переводчики, в частности, из#за необ#
книг, горят любопытством прочесть новые, пусть даже дурные, бы# ходимости делать существенные сокращения текста, эта работа не
вает, что мужчина, любивший много красивейших женщин, прояв# утратила своей научной ценности и по сей день. Хочется в этой свя#
ляет наконец любопытство к дурнушкам, когда они становятся ему зи процитировать здесь заключительный фрагмент предисловия,
внове. Он видит накрашенную женщину. Краска бросается в глаза; в котором Г. И. Ярхо высказывает свои соображения о том, чем осо#
но это его не отталкивает. Его страсть, обратившаяся в порок, под# бенно должен заинтересовать Казанова современного читателя:
сказывает ему аргумент в пользу ложного титульного листа. Возмож# «Старый режим, “ancien régime”, некогда вознесший Францию до
но, говорит он себе, что эта книга не так уж плоха...» Так что, навер# положения культурной руководительницы мира, во времена Каза#
ное, судьба не случайно устроила все так, чтобы на склоне лет он новы уже перешел зенит и близился к закату. И уже внутри самого
получил место при библиотеке. В его ведении находилось книжное режима в тех кругах, которые были всем обязаны французской куль#
собрание в количестве около 40 тысяч томов, принадлежавшее туре, начали развиваться микробы, расползавшиеся по всей Европе
графу Вальдштейну, замок которого находился на территории совре# и разъедавшие самые корни абсолютизма. Опаснейшим видом этой
менной Чехии. Однако работа оказалась необременительной, досуга бациллы была та армия авантюристов, философов, литераторов,
было много, и, чтобы заполнить его, а также чтобы вновь хотя бы прожектеров, та пестрая кочующая толпа людей всех профессий,
мысленно пережить приятные мгновения оставшейся в прошлом от шулеров до наемных министров, объединенных между собой
бурной жизни, Казанова принялся за написание мемуаров. только одним общим умонастроением — неисправимым скептициз#
Когда мемуары знаменитого венецианца были изданы, в 20#е го# мом по отношению ко всем социальным и моральным основам ста#
ды XIX века, сначала на немецком, затем на французском языках, рого общества. Весь этот мир неблагодарных последышей некогда
они сразу привлекли к себе внимание любознательной публики. великой эпохи изображен в “Мемуарах” ярче, чем в любом истори#
Ими зачитывались во всей Европе, в том числе и в России, как нын# ческом исследовании, именно потому, что изображал его вряд ли не
че зачитываются детективами. У нас их читали тоже на француз# самый яркий из его представителей. И в наши дни, когда во всем ми#
ском и немецком языках. Лишь во второй половине XIX века стали ре чувство исторической перспективы под влиянием демократиза#
появляться переводы некоторых фрагментов «Истории моей жиз# ции и американизма угасает с изумительной быстротой, полезно
ни» на русский язык. В 1861 году Ф. М. Достоевский опубликовал в иногда взглянуть на прошлое не с высоты (или из глубины?) нашей
своем журнале «Время» довольно большой отрывок книги «Заклю# эпохи, а глазами современника и очевидца». Не правда ли, звучит
чение и чудесное бегство Жака Казановы из венецианских тюрем». достаточно актуально?
Публикации было предпослано редакционное вступление, где Каза# Одновременно с этим изданием в начале 90#х годов, словно по
нову называли одной из самых значительных личностей своего ве# мановению волшебной палочки, появилось много новых переводов
8 КАЗАНОВА В ПОИСКАХ УТРАЧЕННЫХ УДОВОЛЬСТВИЙ 9
на русский язык мемуаров Казановы — в издательствах Москвы и рии моей жизни». Первое — это издание 1960—1962 годов, которое
Петербурга, Саратова и Кишинева. Среди них следует выделить пе# уже было упомянуто выше, а второе — издание, выпущенное в
ревод, выполненный А. Ф. Строевым и И. К. Стафф и опубликован# 1993 году в Париже издательством «Робер Лаффон» в трех томах в
ный издательством «Московский рабочий». Во#первых, он сделан знаменитой серии «Букен». Оно было опубликовано вскоре после
по подлинному французскому тексту «Истории моей жизни», кото# выхода в свет перевода мемуаров Казановы на русский язык, вы#
рый впервые увидел свет лишь в 1960—1962 годах. Во#вторых, на полненного А. Ф. Строевым и И. К. Стафф. Поэтому ссылки на
сегодняшний день это наиболее полный перевод на русский язык текст мемуаров в публикуемой книге даются по последнему париж#
мемуаров Казановы. скому изданию, как и у самого Алена Бюизина. Ведь в отечествен#
Что же касается работ, посвященных Казанове, то здесь в первую ной науке пока еще не существует того, что можно было бы услов#
очередь следует назвать неоднократно переиздававшееся у нас эссе но назвать каноническим текстом перевода «Истории моей жиз#
Стефана Цвейга, короткое, но незабываемо яркое и очень глубокое. ни». Мы сочли возможным дать единообразный сплошной перевод
А вот биографии Казановы, которых во Франции, Италии и других с французского, включая цитаты из сочинений Казановы, сохра#
странах написано уже не меньше трех десятков, как правило, сводят# нив, тем не менее, в круглых скобках авторские ссылки на мемуары
ся к более или менее талантливому пересказу все той же «Истории Казановы по парижскому изданию 1993 года, где первая, римская,
моей жизни». Выгодно отличается от большинства из них предлагае# цифра обозначает том, а вторая, арабская,— страницу.
мая здесь книга французского писателя и ученого Алена Бюизина, на#
зывающаяся в оригинале «Казанова, европеец». Отличительными Т. Д. Сергеева,
чертами ее является источниковедческая основательность, культуро# заслуженный работник культуры
логическая широта охвата материала. Бесспорно, сильной стороной Российской Федерации,
книги Бюизина о Казанове является тот исторический контекст, профессор Российской Академии
в который он помещает своего героя. Ален Бюизин прекрасно знает театрального искусства
Венецию XVIII столетия, он является знатоком и тонким ценителем
изобразительного искусства Италии того времени. В частности, им
были опубликованы монографии о выдающихся представителях ве#
нецианской школы живописи, современниках Казановы, Тьеполо и
Каналетто. Кроме того, его перу принадлежат книги о творчестве
крупных французских писателей конца XIX — середины ХХ веков —
Верлене, Прусте, Лоти, Сартре, опубликованные в различных фран#
цузских издательствах в 80—90#е годы. Пожалуй, можно сказать, что
он был как никто другой подготовлен к тому, чтобы дать исчерпыва#
ющую оценку художественного наследия Казановы, когда появился,
как о том мечтал Стефан Цвейг, «надлежащий фундамент», то есть
оригинальный текст его мемуаров. Хочется надеяться, что выбор мо#
нографии Алена Бюизина оправдает надежды самого взыскательно#
го читателя. В определенной степени можно сказать, что данная кни#
га является подведением итогов исследования жизни и творчества
Казановы в западноевропейской литературе.
Следует сказать несколько слов о сносках. Поскольку насто#
ящий перевод рассчитан на широкого читателя, мы постарались
сократить до минимума ссылки автора на специальную литературу.
Однако ссылки на саму «Историю моей жизни» все же решено было
оставить. Ален Бюизин категорически заявляет, что, по его мне#
нию, существует всего лишь два достойных доверия издания «Исто#
10 11
К
А
АЗАНОВ
12 13
Одной венецианке, которую я так и не позабыл.
14 15
Попытаемся сравнить его биографию в том, что ка1
сается пережитого (а не духовной сущности или глубины I
познаний), например, с биографиями Гёте, Жан1Жака
Руссо и других его современников. Какими узконаправлен1
ными, бедными событиями, тесными в пространстве,
провинциальными в социальном плане кажутся нам жиз1
ни последних, сплошь обращенные к одной цели и повиную1 ЖИЗНЬ В ДВИЖЕНИИ
щиеся воле к творчеству, рядом с карьерой этого авантю1
риста, бьющей ключом, словно река, и столь же стихий1
ной: он меняет как перчатки страны, города, условия,
профессии, миры, женщин и повсюду тотчас осваивает1 Чтобы путешествовать с приятностью,
ся, сталкиваясь с вечно новыми неожиданностями! Это приходится идти на большие расходы: это един1
всего лишь дилетанты в наслаждении жизнью, как он — ственный способ пользоваться всеобщим уваже1
дилетант в литературе. В самом деле, в этом и заключа1 нием, быть повсюду вхожим и извлечь пользу из
ется извечная трагедия интеллигента: в то время как он путешествия1.
создан для того, чтобы познать всю широту и сладостра1
стие бытия и горит желанием это сделать, он, несмотря
ни на что, остается связан со своей задачей, рабом своего Начало ноября 1998 года. Прогуливаюсь по выставке,
труда, в подчинении у обязанностей, которые сам себе на1 устроенной в Ка#Реццонико, великолепном венецианском
вязал, пленник порядка и земли. музее XVIII века на берегах Большого Канала, по случаю
двухсотлетия смерти Казановы — «Мир Джакомо Казано#
Стефан Цвейг вы. Венецианец в Европе, 1725—1798». Мне не терпелось
ее увидеть, я заранее предвкушал удовольствие от этой
выставки, и вот я разочарован, даже удручен. Ценность
выставленных предметов неоспорима. Картины великих
художников XVIII века Антонио Каналетто, Франческо
Гуарди, Бернардо Белотто и Микеле Мариески с изобра#
жением пейзажей — панорам Венеции, так называемые
ведуты, замечательны, это бесспорно. Жанровые сценки
Пьетро Лонги не утратили своей живописности и
притягательности. Обнаженные модели Ван Лоо, Буше,
Фрагонара все так же возбуждают, а крутобедрая «Одалис#
ка» Буше, изогнувшаяся перед восхищенным зрителем,
1 За исключением специально оговоренных случаев, цитаты в
эпиграфах — из произведений Казановы.— Прим. автора.
16 КАЗАНОВА I. ЖИЗНЬ В ДВИЖЕНИИ 17
все так же завлекательна. Предметы, выбранные, чтобы касается слов, состоит в их разложении на части преж#
отразить невероятную роскошь той эпохи, зачастую де усвоения.
очень красивы. Великолепное серебро, драгоценная фар# Если была нужда в новом слове, не являющемся си#
форовая посуда, расписанная чрезвычайно изящно, чудес# нонимом, созданном, чтобы выразить несколько боль#
ные хрустальные кубки с Мурано, изумительный кувшин ше, нежели «расслабить», отчего же было не взять его
для шоколада с батальной сценой, написанной пурпури# у нас, по праву справедливого отмщения: поскольку
ном, и кофейный сервиз с прелестными галантными сцен# богатый во все времена обкрадывает бедного, мы
ками, часы с восхитительной резьбой, предметы туалета и откровенно признаем, что, касательно языка, обкра#
несравненно элегантный набор для шитья, искусно изу# дывали французов, как могли.
крашенные табакерки. Костюмы, даже слегка полиняв# У нас есть слово “assiderare”, происходящее от
шие, сохраняют все свое очарование. латинского “siderari” (вызвать резкий упадок сил, по#
И все же... Джакомо Казановы, авантюриста, постоян# разить, ошеломить). “Парализовать” же, повторяю,
но находящегося в движении, на этой выставке нет, нигде и было уместно в устах врачей. Троншен сказал мне
ни в чем. Здесь все какое#то инертное, застывшее, парали# сорок лет назад, что глаукома — это болезнь, неизлечи#
зованное. Это симптоматично: если и есть слово во фран# мая при парализованной радужной оболочке, равно
цузском языке, которое Джакомо Казанова ненавидит пуще как парализованные слуховые нервы делают неизле#
всех других чудовищных словесных порождений револю# чимой глухоту (...).
ционеров, падких на неологизмы, это именно глагол «пара# В заключение скажу, что слово “парализовать” вы#
лизовать», который он даже называет «патологическим»: ражает слишком много. Это слово как будто убивает,
«ПАРАЛИЗОВАТЬ. Это единственное слово, имев# тогда как “расслабить” оставляет еще немного жизни.
шее успех, даже за пределами Франции, по причине Например, старость расслабила все мои члены, и все
того, что оно неплохо звучит и имеет греческое проис# мое существо подобно рубашке из наилучшего полот#
хождение. Большое число честных писателей пользу# на, все части которой одинаково стареют вместе, пока
ются им с искреннейшим прямодушием, и я всегда вся она не обратится в лохмотья, так и старость посте#
оказываюсь одинок в своем мнении, когда об этом за# пенно доберется до конца. Если бы старость их пара#
ходит речь, ибо я не принимаю его, поскольку не могу лизовала, я бы оказался паралитиком, мало чем отли#
его терпеть, но я не отступаюсь и никогда не отступ# чающимся от мертвеца, каковым я не являюсь, хотя в
люсь. Если уже существовало слово “расслабить”, целом ослаб»1.
какая нужда в глаголе “парализовать”? Если это одно и Этот тщательный анализ следовало бы привести цели#
то же, он бесполезен, если же он говорит о большем, ком, настолько он симптоматичен! Какое ожесточение,
то вводит в заблуждение, когда говорящий хочет ска# порожденное уже не одним только радением к языку, не
зать о меньшем. Доктора уже давно используют это одной этимологической и лексикологической точностью!
слово как научный термин в отношении паралича: это «Парализовать» — слово, которое убивает. Вот так же и
единственная область его применения, ибо, происхо# здесь, в Ка#Реццонико, все слишком застывшее, отвердев#
дя от глагола “решить”, он становится неуместен в шее, в общем — омертвелое. Не хватает бесчисленных мар#
любом другом вопросе. Французский язык беден, но
все же не нищ: если ему требуется новое слово, его
1«Леонарду Снетлагену, доктору права Геттингенского университета,
можно почерпнуть в более чистых источниках, сооб# от Джакомо Казановы, доктора права Падуанского университета»,опуб#
разных с философией, назначение которой в том, что ликовано в Париже в 1903 г.
18 КАЗАНОВА I. ЖИЗНЬ В ДВИЖЕНИИ 19
шрутов, скорости передвижения, свойственной Казанове. дома. «Он принадлежит к той обширной стране, не имею#
Всю свою жизнь он разъезжал из страны в страну и из щей для него границ, где говорят и думают по#французски;
города в город: Венеция, Падуя, Корфу, Константинополь, к Европе беседы и галантности»1. Но как бы быстро он ни
Венеция, Анкона, Рим, Неаполь, Марторано, Дрезден, привыкал к любому новому обществу, его нельзя надолго
Прага, Вена, Лион, Париж; через всю Италию — Милан, удержать в одном и том же месте. Он собирается в момент,
Мантуя, Чезена, Болонья, Парма, Виченца; Женева, Вене# раз — и след простыл, и вот уже он мчится, скачет, пересе#
ция, Париж, Дюнкерк; в Голландию — Амстердам, Гаага; кает границы одну за другой. В этом смысле знаменитый
Мюнхен, Кельн, Бонн, Штуттгарт, Страсбург; в Швейца# побег из венецианской тюрьмы Пьомби — больше, чем ря#
рию — Цюрих, Баден, Солер, Берн, Базель, Лозанна; во довой факт биографии. Каким бы эффектным он ни был,
Францию — Экс#ле#Бен, Гренобль, Авиньон, Марсель, Лион, это очередной пример непреодолимой силы движения,
Мец, Антиб; снова в Италию — Генуя, Ливорно, Флоренция, которая руководила Джакомо Казановой, не зная никаких
Неаполь, Болонья, Парма, Турин; снова в Париж; потом в преград. К женщинам он относился так же, как к городам
Лондон. Затем в Россию: Рига, Митава, Санкт#Петербург и и королевским дворам. «Заподозрив, что одна из них хо#
Москва; в Пруссию и в германские государства: Берлин, чет заставить его остановиться, он исчезал. Явления Каза#
Везель, Дрезден, Лейпциг, Людвигсбург, Кельн, Ахен, новы зрелищны, его отъезды незаметны. Они часто напо#
Аугсбург; в Испанию: Мадрид, Толедо, Сарагоса, Валенсия, минают бегство»2. Вот почему более верным способом
Барселона, проездом через Францию: Париж, Монпелье, приблизиться к сущности Казановы и его личному опыту
Ним, Экс#ан#Прованс, Марсель; снова Прага, потом Спа и счастья было бы не выставлять самые утонченные порож#
Варшава; в очередной раз Италия, Ницца, Турин, Парма, дения эстетики его века, а перечислить названия средств
Ливорно, Пиза, Сиена, Рим, Неаполь, Сорренто, Болонья, передвижения: дилижанс, дормез, гондола, карета, рыд#
Триест, Горица, через Лугано. Разумеется, Венеция. Вена, ван, берлина, ландо, коляска... Ибо именно от их элегант#
Дукс, Дрезден, Прага, Лейпциг. И снова незаменимая Вене# ности и удобства, от их быстроты зависели для Казановы
ция, остающаяся (по меньшей мере, когда он имеет на его искусство отъезда, его шансы удрать. Это настолько
это право) отправной точкой всех его перемещений, обяза# верно, что, как только у него появились средства, он, дол#
тельным местом пересечения его дорог. гое время путешествовавший пешком, купил собственную
Казанова никогда долго не сидит на месте. Не обустра# коляску, чтобы проехать через всю Францию от Лиона до
ивается. Вечно проездом, никогда нигде не селится окон# столицы,— легкую, быструю и разборную: «Я купил коляс#
чательно. Он мчится, снует по Европе, колесит по ней ку, которую называют одиночкой, о трех окошках, на двух
вдоль и поперек, «проникая с завидным постоянством в колесах, с оглоблями, на рессорах, с обивкой из пунцово#
самые просвещенные круги своего времени (...), где фран# го бархата, почти новую. Она обошлась мне в сорок луидо#
цузский язык служит практически повсеместно языком ров. Я отправил в Париж дилижансом два дорожных
общения. Повсюду он устраивается, как у себя дома (...). сундука, при себе же оставил лишь несессер, и собирался
Свободный как ветер и свободный от всяких патриотиче# отправиться в путь на следующий день в шлафроке и ноч#
ских предрассудков, он открыто беседует с турецким эру# ном колпаке, намереваясь покинуть коляску, лишь мино#
дитом, кельнским курфюрстом или еврейским судовла#
дельцем из Амстердама»1. Нигде он не чужой, повсюду он 1 Lydia Flem, Casanova ou l’exercice du bonheur. Paris, Éditions du
Seuil, 1995, p. 131.
1 Evelyne Harmegnies, Ciacomo Casanova ou… l’Europe d’un libertin. 2 Сhantal Thomas, préface à Mon apprentissage à Paris, Paris, Édi#
Bruxelles, Presses Interuniversitaires Européennes, 1995, p. 7. tions Payot, 1998, p. 22.
20 КАЗАНОВА I. ЖИЗНЬ В ДВИЖЕНИИ 21
вав пятьдесят восемь станций по самой хорошей дороге обо всех авантюристах на земле, наших современниках,
во всей Европе» (III, 97)1. В случае необходимости Казано# приходите ко мне, ибо я знал их всех funditus et in cute1»,—
ва не колеблясь велит разобрать коляску. Так, ему удалось писал Казанова под старость в письме, адресованном из
в разгар зимы перейти Альпы через перевал Сен#Бернар Праги, 28 июля 1787 года графу Максимилиану фон Лам#
за три дня (настоящий рекорд), с семью мулами, тащив# бергу. Эти «рыцари фортуны» звались Джузеппе Бальзамо,
шими его сундуки и разобранную на части коляску. Хотя он же граф Алессандро Калиостро, граф Сен#Жермен, Анж
обладание собственным экипажем позволяло ему самому и Сара Гудар, музыкант Джузеппе Даль’ Ольо, и это лишь
выбирать свой путь, он никогда не обладал преимущест# некоторые из тех, кого лично знавал Казанова.
вом на почтовых станциях, где меняли кучера или лоша# Все пользовались свободой передвижения, которая,
дей. Для вечно торопящегося путешественника это созда# возможно, и существовала#то в полной мере лишь в
вало невыносимые проволочки, еще усугублявшиеся XVIII веке. Один из персонажей романа «Очарованье
бесчисленными таможнями и мытными дворами вдоль до# Рима» бельгийского писателя Алексиса Кюрвера еще в
рог, не говоря уже о войнах, которые порой заставляли 1957 году заметил, что «Европу объединяли на бумаге,
его делать длинный крюк. тогда как на границах бесконечно увеличивалось число та#
Утверждая, что существует лишь четыре категории лю# моженников и жандармов. Эразм, Шекспир, Рубенс, Мо#
дей, совершающих длительные путешествия — моряки, царт, принц де Линь сегодня уже невозможны: им бы
купцы, солдаты и миссионеры, Жан#Жак Руссо позабыл отказали в визе, а багаж конфисковали. Им потребовалось
о целом братстве путешественников, процветавшем в бы заполнять бланки, вместо того чтобы создавать свои
XVIII веке,— об авантюристах, к которым принадлежал произведения». И когда рассказчик возражает ему, что
Джакомо. Они «могут поддерживать свою личность лишь никогда столько не путешествовали, как сегодня, тот отве#
ценой беспрестанной смены мест проживания. Обжегшись чает: «Отлично. Но путешествуют группами, по приказу,
ó
в одном месте, они стараются оттуда удрать, проводят чер# две недели в год, тихо#мирно, показывая, чт у тебя в
ту между собой и полицией, появляются в другом месте, чемодане и в бумажнике. Или же, если вы чиновник, вы
блистают там несколько недель, потом, снова разоблачен# сколько угодно разъезжаете за счет фирмы, пересекаете
ные, несутся галопом на почтовых в поиске новых просто# океаны, рассекаете воздух в самолетах, чтобы, не теряя
филь, в погоне за состоянием, которое бесконечно от ни минуты, присутствовать при болтовне, на конгрессах,
них ускользает»2. Вечные кочевники, они встречаются и организованных в рамках “культурного сотрудничества”
пересекаются на всех дорогах и во всех столицах Европы, или чего#нибудь вроде этого. В рамках! Наша эпоха живет
составляя удивительную галерею персонажей, от самых и путешествует “в рамках”!»
живописных до самых беспокойных, каких зачастую знавал Другим аспектом хронического непостоянства вене#
Казанова. «Если вы захотите узнать что#нибудь подлинное цианца была кутерьма с псевдонимами: Джакомо Джиро#
ламо Казанова будет еще и шевалье де Сенгалем, графом
1Ссылки в круглых скобках здесь и далее указывают на цитату из Фарусси (облагородив фамилию матери), Паралисом по
«Истории моей жизни» по парижскому изданию 1993 г. В трех то# имени своего ангела, Гульнуаром, Эконеоном, Антонио
мах: Casanova J. Histoire de ma vie. Texte intégral du manuscript original
Пратолино и Эмполемо Пантенессой, пастухом в Рим#
suivi de textes inédits, édition établie et présentée par Francis Lacassin,
ском Аркадийском обществе. Кстати, в «Истории моей
Paris, Éditions Robert Laffont, coll. «Bouquins», 1993, trois volumes.—
жизни» упомянут необычный ономастический эпизод.
Прим. ред.
2Ned Rival, Casanova. La vie àplaisir,préface de Félicien Marceau,
Paris, Plоn, 1977, p. 109. 1Здесь: как облупленных(лат.).
22 КАЗАНОВА I. ЖИЗНЬ В ДВИЖЕНИИ 23
Однажды, будучи в Аугсбурге, Казанова получил приказ Кроме того, прежде чем приняться за подобный труд,
явиться к бургомистру, который спросил его, почему он необходимо ответить на важный вопрос, от которого
носит ложное имя, заставляя величать себя Сенгалем, тог# нельзя отмахнуться. Зачем нужна биография Казановы,
да как зовется Казановой: раз его автобиография уже представляет собой рассказ о
«Я принимаю это имя, вернее, принял его, потому что его жизни? «Достойная или недостойная, моя жизнь —
оно мое. Оно принадлежит мне на столь законных основа# моя материя, моя материя — моя жизнь. Я прожил ее, не
ниях, что если бы кто#нибудь посмел его носить, я бы думая, что когда#нибудь мне придет охота писать, и она
отспорил его всеми путями и всеми способами. может показаться интересной, какой, возможно, не была
— Каким же образом это имя принадлежит вам? бы, если бы я прожил ее с намерением описать на старо#
— Я его создал; но это не помеха тому, что я также и Ка# сти лет и более того — опубликовать» (I, 4). Это нужно по#
занова» (II, 728). нимать буквально. Все работы бесчисленных казанови#
Бургомистра это не убедило. Он полагал, что носить од# стов#любителей, проводивших частное расследование,
новременно два имени невозможно и, разумеется, запреще# окончательно подтвердили: в «Истории моей жизни» все
но. Он не понимал, как это можно самому создать свое имя: или почти все — правда. Даже если ему случается не раз пу#
«Это проще простого (...). Алфавит принадлежит всем; таться в датах (весьма вероятно, что без всякого умысла),
сие неоспоримо. Я взял семь букв, соединил их таким факты подтверждаются всякий раз, когда их возможно
образом, что получилось слово “Сенгаль”. Это слово проверить. Нет, в целом он не притворяется, не сочиняет,
пришлось мне по душе, и я принял его в качестве своего на# ему даже нет нужды романизировать, настолько его жизнь
именования, будучи твердо убежден, что поскольку никто похожа на роман, хотя он замечательный рассказчик, уме#
не носил его прежде меня, никто и не имеет права оспари# ющий преподнести свои удивительные приключения.
вать его у меня, а тем более носить без моего согласия». Долгое время в Казанове хотели видеть лгуна, сочините#
Когда сбитый с толку градоначальник напомнил ему, ля, выдумщика, вероятно, чтобы оградить себя от него.
что фамилией человека может быть только фамилия его Ничего подобного. Каждый раз, когда его утверждения
отца, Казанова ему заметил, что его собственное имя, ко# возможно сопоставить с документами того времени, при#
торое он носит по праву наследования, не существовало ходится признать, что в большинстве случаев он говорит
веки вечные. Однажды его пришлось#таки сочинить кому# правду. Разумеется, ему случается приукрашивать, прибав#
то из его предков, не унаследовавшему фамилии от отца, лять или, наоборот, кое о чем умалчивать. Как можно хоть
пусть бы тот звался хоть Адам! на минуту поверить в полную объективность рассказа о
Если Казанова так настаивает на относительности себе самом? Тем не менее, с некоторыми поправками, его
фамилий, в которых нет ничего вечного и неизменного, биография уже написана и со всех точек зрения несрав#
то лишь потому, что расширяет поле своей суверенной ненна и превосходна. Вот почему почти все биографии
свободы, присваивая право быть творцом собственного Казановы похожи на дурные вытяжки, на неловкие и на#
имени, а еще потому, что теперь становится совершенно тужные резюме «Истории моей жизни». Даже некоторым
невозможно с уверенностью определить, кто он и где он. из самых свежих эссе, написанных лучшими писателями,
Вам кажется, что вы настигли и назвали его по имени в не удалось избегнуть опасности парафразы, производя
том или ином месте, а он уже уехал под другой фамилией. впечатление, что их задача — всего лишь избавить наших
Книга, претендующая на рассказ о Казанове, должна современников от необходимости читать сам оригинал,
увлечь читателя в головокружительный вихрь географи# который довольно#таки длинен и порой, надо признать,
ческих названий и имен. скучен и не лишен повторений. Теперь понимаешь, поче#