О коллегах и товарищах: Московские востоковеды 60-80-х годов

234 Pages·7.712 MB·Russian

by  Секар Э.О. (ред.)

московские
востоковеды
60- 80-х
годов
РОССИЙСКАЯ АКАДЕМИЯ НАУК.
Институт востоковедения
московские
востоковеды
60- 80-х
годов
Москва
«НАУКА»
Издательская фирма
«Восточная литература»
1994
ББК 72.3
Oil
Редакционная коллегия:
О. К. ДРЕИЕР, Е. А. ЛЕБЕДЕВ, П. М. ШАСТИТКО
Редактор издательства
Э. О. СЕКАР
О коллегах и товарищах: Московские восто-
011 коведы 60—80-х годов.— М.: Наука. Издатель­
ская фирма «Восточная литература», 1994.—
227 с.
ISBN 5-02-017771-7
В книгу вошли статьи о жизни и деятельности востокове­
дов московской научной школы 60—80-х годов — историков,,
филологов, экономистов, политологов, с именами которых свя­
зано появление целого ряда капитальных трудов. Очерки,
действие которых развертывается на фоне сложных событий
внутри страны и за рубежом, написаны тепло и искренне
учениками, коллегами, друзьями и близкими ученых.
1401020000-014
О-------------------49-94 ББК 72.3
013(02)-94
ISBN 5-02-017771-7 © Институт
востоковедения РАН,
1994
© Издательская фирма
«Восточная литература»-
ВО «Наука», 1994
П. М. Шастигко
ПРЕДИСЛОВИЕ
Писать эту книгу нам, авторам, было мучительно
трудно — она о наших сверстниках, о тех, с кем мно­
гие из нас учились в высшей школе и аспирантуре,
с кем долгие годы работали, с кем яростно спорили
и весело отдыхали, с кем отмечали юбилейные даты
или находили другие поводы для скромного застолья.
Они — наши коллеги и друзья, и память о них до
пронзительной боли свежа. Многие из них, к сожале­
нию, обидно рано ушли из жизни, когда им было все­
го около шестидесяти, и они еще много могли бы
сделать в науке и жизни, отпусти им судьба еще хотя
бы несколько лет. И испытываешь какое-то чувство
вины за то, что ты живешь, а их уже нет. Они оста­
лись в памяти. Я ловлю себя на мысли, что не могу
писать об этих людях в прошедшем времени — память
не остыла. У В. Высоцкого есть такие строки: «Но
надо, надо сыпать соль на раны, чтоб лучше помнить.
Пусть они болят». Вот почему мы пишем эти очерки.
Московские востоковеды второго поколения — де­
ти Великой Отечественной и трудных послевоенных
Лет. Их юность опалена войной, а начало научного
'пути вдохновлено первыми ударами по сталинскому
/догматизму. Они писали и в безрадостные, унылые,
безликие годы застоя. Однако последнее обстоятель­
ство не дает основания называть их нереализовав-
шимся поколением. Даже самое застойное время дает
дерзким шанс. Те, о ком мы пишем, его использовали.
С их именами связано появление ряда капитальных
трудов и утверждение смелых концепций.
Ученых этого периода мы назвали вторым поколе­
нием московских востоковедов советского времени.
Первое, среди представителей которого многие были
воспитанниками Коминтерна, сложилось в 30-х го­
3
дах К Над ними тяготели догмы сталинизма, им гро­
зил^ «перст указующий», а при ошибке — политиче­
ский остракизм или жестокая расправа. Но именно^
они, «коминтерновцы», закладывали традиции мо­
сковской школы востоковедения. Традиции — великая
сила культуры вообще и науки — в частности. Второе
поколение ученых наследовало и развивало лучшие
традиции московской школы.
Расцвет творчества «второй волны» приходится на:
период недолгой хрущевской «оттепели», когда демо­
кратию пустили в наш государственный дом (а точ­
нее, в казарму) и она робко стояла у порога, еще не
решаясь стать в нем хозяйкой. Но свежий ветер дол­
гожданных перемен поднимался над нашей страной..
После XX съезда Коммунистической партии полу­
чили новый импульс развития литература и искус­
ство, обрела новые грани культурная и общественная
жизнь. Так, вокруг «Нового мира», возглавляемого-
A. Т. Твардовским, объединилась прогрессивная писа­
тельская интеллигенция. Появилась плеяда молодых
возмутителей спокойствия в поэзии, задиристо за­
явивших, что «поэт в России больше, чем поэт». Воз­
никли новаторские театры — «Современник» и «Та­
ганка», зазвучала новая и прекрасная музыка само­
бытных композиторов. Выходили яркие кинофильмы*
стали смелее писать публицисты. Бронзовый
B. В. Маяковский поощрительно наблюдал, как у его
гранитного пьедестала читали бунтарские-стихи про­
фессиональные и самодеятельные поэты. У выставоч­
ных залов с экспозицией работ молодых художников-
и скульпторов толпился народ. Появившиеся барды
пели под гитары свои дерзкие песни, и их сразу же
подхватывала улица. Зазвучало странное, какое-то
жестяное, но распространенное слово «самиздат»,,
выражающее появление машинописных книг запре­
щенных авторов. Именно благодаря «самиздату» мы
открыли новый мощный пласт литературы. Страна
показала, как безмерно богата она талантами. Самая
могучая, рожденная человеком энергия — это энергия
раскованного таланта. Действительность подтвержда­
ла эту социальную аксиому. В небе, долгие годы за-
1 См.: Слово об учителях. Московские востоковеды 30—
60-х годов. М., 1988.
4
тянутом унылым, серым одеялом «социалистического
реализма», появились обнадеживающие проблески
разноцветья красок новых течений в культуре.
Прибывали первые эшелоны с реабилитирован­
ными, и народ ужаснулся страшной правдой о мас­
штабах преступлений, творимых в сталинских лаге­
рях. Вышли первые произведения А. И. Солженицы­
на — наследника судьбы и традиций Ф. М. Достоев­
ского в нашей литературе. Его призыв «Жить не по
лжи!» был прост, краток и необходим народу, как
хлеб. Остается сожалеть, что он так и не возобладал
в нашей жизни, а автор его был выдворен из страны.
Востоковеды жили заботами и надеждами стра­
ны. В переполненном актовом зале Института восто­
коведения, что в Армянском переулке, читали стихи
Евгений Евтушенко и Андрей Вознесенский, пел пес­
ни Булат Окуджава, выступали Александр Солжени­
цын, Юрий Любимов и другие «властители дум».
Вернулись к научной работе после вынужденного
длительного перерыва востоковеды В. М. Константи­
нов, А. 3. Зусманович, Р. А. Ульяновский, Г. 3. Сор-
кин, И. М. Фильштинский, Ю. В. Банковский и др.
Ветры обновления продували особняк в Армянском.
Новый моральный климат, естественно, влиял на
творческую обстановку в Институте, побуждал к сме­
лости научной мысли, будоражил молодежь.
Доклад Н. С. Хрущева на XX съезде партии не
только разоблачил партийные и государственные пре­
ступления Сталина, не только показал его грубейшие
ошибки в ходе Великой Отечественной войны, но и
содержал качественно новые подходы к внутренним
политическим явлениям времени и радикально изме­
нил внешнеполитический курс руководства СССР.
Произошел, в частности, настоящий прорыв отечест­
венной дипломатии на Восток. Были установлены
дружественные отношения со многими азиатскими и
африканскими странами.
Конечно, реформаторская деятельность Н. С. Хру­
щева носила верхушечный характер. Связанный кор­
нями со сталинизмом, он не решился (да, видимо, и
не хотел) полностью открыть шлюзы демократии.
Образно говоря, Н. С. Хрущев лишь приоткрыл фор­
точки, но не распахнул окна, чтобы развеять затхлую
атмосферу прошлых лет. Мандат полного доверия
5
науке и культуре он также дать не решился. Его от­
ношение к интеллигенции оставалось двойственным.
Он одернул писателей, позволивших себе заговорить
о свободе творчества. По-прежнему диктат партийно­
государственного аппарата господствовал над свобо­
дой слова и духа. Это было убедительно и откровен­
но продемонстрировано на встрече Н. С. Хрущева с
творческой интеллигенцией в 1963 г., когда лидер пар­
тии и страны подверг грубому и невежественному
разносу многих писателей и художников. В науке он
поддержал мракобеса Т. Д. Лысенко, гонителя гене­
тики, и ему подобных. Как и прежде, цензура про­
должала бдительно стоять на посту, не допуская
«крамолу», а издательства робко оглядывались на
всесильных обитателей кабинетов в серых зданиях на
Старой площади, где определялись политический кли­
мат и идеологическая атмосфера на просторах огром­
ной державы. Здесь возникали холодные и — реже —
теплые ветры, которые, получив ускорение на площа­
ди Дзержинского, обогнув бронзового Феликса,
устремлялись, набирая силу, по городам и весям пе­
риферии.
Реформы Н. С. Хрущева были радикальными ров­
но настолько, насколько считало необходимым узкое
руководство партии, связанное своим прошлым с
И. В. Сталиным.
В этой связи не могу удержаться, чтобы не рас­
сказать об одном, как мне кажется, показательном
факте собственной биографии. После XX съезда пар­
тии в Институте востоковедения состоялось партий­
ное собрание с обсуждением его итогов. Среди вы­
ступавших в бурных прениях были старый чекист-во­
стоковед Г. И, Мордвинов, которого приговорили за
рубежом к смертной казни за его агентурную работу,
и я. В своем выступлении я, в частности, сказал, что
принципиальный для судеб партии доклад Н. С. Хру­
щева создает новую обстановку в стране, однако де­
легатами съезда он не обсуждался и был сделан на
закрытом заседании, текст его не публиковался, раз­
вернутого решения по нему принято не было, и поэто­
му предложил собрать внеочередной съезд для об­
суждения причин появления культа И. В. Сталина,
определения виновных и поиска путей преодоления
«его последствий.
Через несколько недель последовала расплатам
В центральной партийной печати выступления4:
Г. И. Мордвинова и мое были подвергнуты резко#
критике, нас обоих вызвали «на ковер». Когда об­
суждали мое выступление на партийном собрании
Института, сказанное мною было оценено как «созна­
тельная клевета и очернительство нашего демократи­
ческого государственного строя». Выступление
Г. И. Мордвинова я не привожу, так как точно не
помню и боюсь исказить. На партбюро нас обоих
исключили из партии со страшной формулировкой
«за антипартийное, объективно враждебное высту­
пление». Однако в Бауманском райкоме формулиров­
ку заменили на «непартийное выступление», и мы
получили по «строгому выговору с занесением в учет­
ную карточку». Это взыскание с меня не снимали по­
чти семь лет! Нужно сказать, что такие выступления:
имели место и в других организациях столицы. Так
что непродолжительная хрущевская «оттепель» еще
не означала быстрой и дружной весны. И все же ра­
ботать обществоведам стало легче, а востоковедам
особенно. Причиной тому стала и новая атмосфера в
стране, и бурные события на Востоке, которые на­
стойчиво требовали других подходов от практических
организаций.
В конце 40-х — начале 50-х годов рухнула колони­
альная система империализма. Страны Востока об­
рели долгожданную независимость, возникли новые
суверенные государства с разным политическим уст­
ройством. Разбуженный Восток бурлил. Обрели
мощь новые социальные силы, образовавшие новые
партии. Старые партии приспосабливались к новым
реалиям. На арену вышли иные лидеры. Шла энер­
гичная борьба за массы и выбор пути развития. Пар­
тии меняли свои программы и вырабатывали новую
тактику. Народы проявляли повышенный интерес к
своему прошлому и традициям. Получили могучий
импульс развития национальные литература, искусст­
во и языки.
Старые сталинские догмы о реакционной сущно­
сти национальной буржуазии на Востоке, о пагубно­
сти «национал-реформизма» для мирового револю­
ционного процесса оказались теоретически несостоя­
тельными и политически вредными. События в Азии и
Ъ
Африке потребовали от востоковедов, еще не пришед­
ших в себя от непохожести, непредсказуемости афро­
азиатских революций, новых оценок. Злободневной
политической и теоретической проблемой стал пере­
ходный период общества во всей его многопланово­
сти — экономической, политологической, правовой и
идеологической.
Второму поколению московских востоковедов при­
шлось взять на себя смедость и ответственность ис­
следовать и оценивать изменившуюся политическую
ситуацию в афро-азиатском регионе. Делать это было
трудно не только из-за новизны, уникальности и за­
путанности процессов на Востоке, но и из-за давив­
шей на них догматической школы прошлых лет,
«внутренней цензуры», да и необходимости преодоле­
вать (что там говорить!) собственную робость, имев­
шую оправдание. Одни ученые были детьми репрес­
сированных родителей, другие в сталинское время
сами подвергались депортации, третьи имели в анкете
пресловутый «пятый пункт». Но, к чести большинст­
ва из них, они сумели преодолеть эту «полосу пре­
пятствий».
Как мы полагаем, те ученые, о которых пойдет
речь в этих очерках, олицетворяют собой шестидесят­
ников, воплощают долю, выпавшую на поколение во­
стоковедов в трудное время дефицита свободомыслия,
гласности и демократии и еще не преодоленной ог-
ражденности отечественного востоковедения от миро­
вой науки.
На исследовательскую работу ученых той поры
наложили отпечаток еще и довольно весомые объек­
тивные обстоятельства. Во-первых, интеллигенция
пробудившегося Востока создала свои научные шко­
лы. Появились национальные исторические центры.
Менялась работа национальных архивов и библиотек.
В научный оборот была введена масса принципиаль­
но новых источников. Возросли требования к знанию
восточных языков, что было слабой стороной первого
поколения московских востоковедов. Без учета работ
афро-азиатских научных школ ориенталистика уже не
могла существовать. Она обрела новую базу, новый
исходный рубеж. Во-вторых, у отечественных востоко­
ведов фактически впервые появилась возможность
совершать научные командировки в изучаемые стра­
8
ны, работать в национальных архивах, встречаться с
восточными коллегами и вести полевые исследования.
Объект исследования наконец-то утратил книжную
абстрактность, обрел плоть и кровь. Значение этого
обстоятельства трудно переоценить. Но востоковеды
знакомились не только с коллегами из афро-азиат­
ских стран, но и с учеными Запада (в последних их
долго учили видеть лишь непримиримых идейных
врагов). Визиты в страны Европы и США для работы
в центрах востоковедения стали для отечественных
ориенталистов делом привычным.
Огромную роль в расширении научных контактов
сыграли международные конгрессы востоковедов,
один из которых состоялся в 1960 г. в Москве. И на
каждом из них был продемонстрирован мировой авто­
ритет отечественной науки. Молодые советские уче­
ные оказались ее достойными представителями, во*
многом определив состояние ориенталистики 60—70-х
годов. Рискованно возражать классикам, но с Гёте,
утверждавшим, будто таланты рождаются в покое,
а характеры — среди житейских бурь, пожалуй, со­
гласиться трудно. Берусь утверждать, что политиче­
ские бури на Востоке стимулировали появление та*
лантов в отечественной ориенталистике.
Время, в которое они работали, знаменательно и
крупными организационными переменами в востоко­
ведении. В 1950 г. Институт востоковедения, находив­
шийся в Ленинграде, был переведен в Москву и рас­
положился в старом особняке на Кропоткинской, где
сейчас находится Музей А. С. Пушкина. Вскоре он
переехал в Армянский переулок, в здание бывшего
Лазаревского института. В 1954 г. директором Ин­
ститута востоковедения стал авторитетный ученый*
занимавшийся проблемами современности, член-кор­
респондент АН СССР (с 1966 г. — академик)
А. А. Губер. Энергичной лепки лицо А. А. Губера
всегда было подвижно и очень выразительно. Это
был доброжелательный, демократичный и щедрый
человек. Он сам водил автомобиль и любил ездить
«с ветерком» (кстати, А. А. Губер умер от инфаркта
за рулем, когда ехал с женой по ул. Д. Ульянова,
Последним усилием воли он выключил мотор и на­
жал на тормоз). Александр Андреевич был хорошим
организатором науки, эрудитом, незаурядным иссле-