Трагедия советской деревни. Коллективизация и раскулачивание. 1927 - 1939. Том 3 Конец 1930 - 1933

1008 Pages·21.587 MB·Russian

by  Данилов В., Маннинг Р., Виола Л. (ред.)

Российская Академия Наук
Институт российской истории
Федеральная архивная служба России
Российский государственный архив социально-политической истории
Государственный архив Российской Федерации
Российский государственный архив экономики
Российский государственный военный архив
Центральный архив Федеральной службы безопасности России
Московская школа социальных и экономических наук
Бостон колледж (США)
Университет Торонто (Канада)
Университет Мельбурна (Австралия)
Бирмингемский университет (Великобритания)
Сеульский государственный университет (Республика Корея)
Russian Academy of Sciences
Institute of Russian History
Federal Archival Service of Russia
Russian State Archive of the Social and Political History
State Archive of Russian Federation
Russian State Archive of Economy
State Military Archive of Russia
Central Archive of the Federal Security Service of Russia
Moscow School of Social and Economic Sciences
Boston College
University of Toronto
University of Melbourne
University of Birmingham
Seoul National University
THE TRAGEDY OF THE RUSSIAN VILLAGE
C ollectivization and Dekulakization
Documents and Materials
in 5 volumes
1927-1939
Main Editorial Board:
V.Danilov, R. Manning, L.Viola (Editors-in-Chief),
R.Davies, Ha Yong-Chool, R.Johnson, V.Kozlov, Ja.Pogoniy,
A.Sakharov, T.Shanin, S.Wheatcroft
Main Secretary
L. Denisova
Moscow
ROSSPEN
2001
ТРАГЕДИЯ СОВЕТСКОЙ ДЕРЕВНИ
Коллективизация и раскулачивание
Документы и материалы
в 5 томах
1927-1939
Главный редакционный совет:
В.Данилов, Р.Маннинг, Л.Виола (главные редакторы),
Р.Джонсон, Р.Дэвис, В.Козлов, Я.Погоний, А.Сахаров,
С.Уиткрофт, Ха Енг Чул, Т.Шанин
Ответственный секретарь
Л. Денисова
Москва
РОССПЭН
2001
THE TRAGEDY OF THE RUSSIAN VILLAGE
C ollectivization and Dekulakization
Documents and Materials
Vol. 3
The end of 1930 -1933
Editorial Board volume 3:
I.Zelenin (Main Editor), V.Danilov, R.Davies, L.Dvoynich,
Hahn Jeong-Sook,, S.Krasilnikov, R.Manning, O.Naumov,
E.Tiurina, V.Vinogradov, L.Viola, S.Wheatcroft
Compilers:
V.Danilov, I.Zelenin, V.Kondrashin, N.Sidorov (Main Compilers),
N.GIuschchenko, T.Golyshkina, L.Denisova, E.Kirillova,
S.Krasilnikov, V.Mikhaleva, N.Murav'ova, S.Myakinkov,
N.Peremychlennikova, T.Privalova, N.Tarkhova,
A.Fedorenko, T.Tsarevskaia
Moscow
ROSSPEN
2001
ТРАГЕДИЯ СОВЕТСКОЙ ДЕРЕВНИ
Коллективизация и раскулачивание
Документы и материалы
Том 3
Конец 1930 -1933
Редакционная коллегия тома:
И.Зеленин (ответственный редактор), В.Виноградов, Л.Виола,
В.Данилов, Л.Двойных, Р.Дэвис, С.Красильников, Р.Маннинг,
О.Наумов, Е.Тюрина, С.Уиткрофт, Хан ЧжонгСук
Составители:
В.Данилов, И.Зеленин, В.Кондрашин, Н.Сидоров (ответственные),
Н.Глущенко, Т.Голышкина, Л.Денисова, Е.Кириллова,
С.Красильников, В.Михалева, Н.Муравьева, С.Мякиньков,
Н.Перемышленникова, Т.Привалова, Н.Тархова,
А.Федоренко, Т.Царевская
Москва
РОССПЭН
2001
ББК 63.3(2)6-2
T 65
Участники проекта выражают глубокую благодарность
Национальному гуманитарному фонду США, университету Торонто,
Бостон колледжу, Совету по научным исследованиям Австралии,
университету Мельбурна и Сеульскому государственному университету
за поддержку научно-исследовательской работы по этому крупному проекту.
Издание настоящего тома стало возможным благодаря гранту
Издательства Йельского университета
The participants of this project express their gratitude
to the National Endowment for the Humanities, the University of Toronto,
Boston College, the Australian Research Council,
the University of Melbourne and Seoul National University
for their support of this project.
The publication of this volume was made possible by a grant
from the Yale University Press
Трагедия советской деревни. Коллективизация и раскулачивание.
Т 65 1927—1939: Документы и материалы. В 5-ти тт. / Т. 3. Конец 1930—
1933 / Под ред. В.Данилова, Р.Маннинг, Л.Виолы. — М.: «Россий­
ская политическая энциклопедия» (РОССПЭН), 2001. —1008 с.
Третий том «Трагедии советской деревни» охватывает события одного из
наиболее трагических для крестьянства, всех жителей деревни, страны в целом
этапов сталинской «сплошной коллективизации», завершившейся полным про­
валом плана первой пятилетки в области сельского хозяйства, аграрным кризи­
сом, охватившем основные сельскохозяйственные районы страны, социально­
демографическими потрясениями, и, как следствием всех этих процессов — не­
бывалым по своим масштабам и последствиям голодом 1932—1933 гг., жертва­
ми которого стали миллионы крестьян, составлявших более трех четвертей на­
селения страны.
Большинство публикуемых в томе документов извлечены из ранее засекре­
ченных малодоступных фондов высших органов партийно-государственного ру­
ководства (ЦК ВКП(б), ЦИК, СНК СССР), различных ведомств и организа­
ций (ОГПУ, НКВД, Верховного суда, Прокуратуры и др.). Значительное вни­
мание уделялось документам самих крестьян, их настроениям, поведению, ре­
акции на происходящее, борьбе против произвола и насилия.
© В.Данилов, Р.Маннинг, Л.Виола, 2001
© Институт российской истории РАН, 2001
© Федеральная архивная служба России, 2001
© Бостон колледж (США), 2001
© Университет Торонто (Канада), 2001
© «Российская политическая энциклопедия»
(РОССПЭН), 2001
© V.Danilov, R.Manning, L.Viola, 2001
© Institute of Russian History of the Russian
Academy of Sciences, 2001
© The Federal Archival Service of Russia, 2001
© Boston College (USA), 2001
ISBN 5-8243-0006-2 © University of Toronto (Canada), 2001
ISBN 5-8243-0225-1 © ROSSPEN, 2001
И.Е.Зеленин
ВВЕДЕНИЕ
(Кульминация крестьянской трагедии)
Хронологические рамки тома (конец 1930 — 1933 гг.) охватывают события
одного из наиболее трагических для крестьянства, всех жителей деревни,
страны в целом, этапа сталинской «сплошной коллективизации». Это — ее
усиленное форсирование с осени 1930 г. после обвального спада весной и не­
устойчивой стабилизации летом; «новая волна» раскулачивания и «спецпере-
селения» зажиточных (и не только) крестьян в северные и северо-восточные
районы страны; попытка реализации практически невыполнимых хлебозагото­
вительных планов на основе продразверстки; применение беспрецедентных по
своей жестокости карательных мер к «саботажникам» и расхитителям хлеба
(закон «о пяти колосках», чрезвычайные комиссии ЦК, введение паспортной
системы, директива «о кордонах на дорогах» и др.). А в результате — пол­
ный провал плана первой пятилетки в области сельского хозяйства, «уточнен­
ного» в конце 20-х — начале 30-х годов; аграрный кризис, охвативший основ­
ные сельскохозяйственные районы страны; социально-демографические по­
трясения и как следствие и результат всех этих процессов — «великий голод»
1932—1933 гг., жертвами которого стали миллионы крестьян, составлявших
более трех четвертей населения страны.
Как свидетельствуют документы, серьезные поиски выхода из казалось бы
тупиковой ситуации в деревне, попытки преодоления кризисных явлений в эко­
номике и социальной сфере начались с конца зимы — в начале весны 1933 г.,
когда на первый план неизбежно выдвинулись такие неотложные практические
задачи, как проведение весеннего сева, а затем и уборка урожая, преодоление
последствий голодомора. Без известного компромисса власти с крестьянством ре­
шить эти задачи, нормализовать обстановку в деревне было невозможно.
Несколько слов о документальных публикациях и исследованиях послед­
него десятилетия, общая характеристика и оценка которых были даны в 1-м и
2-м томах настоящего издания. Применительно к 3-му тому хотелось бы выде­
лить не отмеченные ранее издания. Среди публикаций — четыре выпуска до­
кументального сборника «Спецпереселенцы в Западной Сибири», в которых
на основе архивных источников показана политика центральных и региональ­
ных органов, сам процесс высылки и переселения крестьян, жизнь и быт, ус­
ловия труда спецпереселенцев, его крайне низкая эффективность1. Следует
отметить изданный в 1998 г. двухтомный сборник документов «Голос народа»,
«Общество и власть», включивший отложившиеся в центральных архивах
письма-отклики советских граждан, в том числе крестьян, на события 1918 —
1930-х годов; во втором томе предложена оригинальная методика исследования
этого вида документов при освещении тех или иных событий, в том числе кол­
лективизации и колхозного строительства3. В 1999 — 2000 гг. увидели свет содер­
жательные документальные сборники по проблемам коллективизации и полити­
ки в деревне, подготовленные историками-аграрниками Татарстана и Сибири3.
Обращают на себя внимание работы, посвященные голоду 1932—1933 гг.
Тема эта в течение многих десятилетий была как бы вычеркнута из отечест­
венной историографии, а потому первые «перестроечные» публикации не от-
личались глубиной из-за узкой Источниковой базы. В последние годы появи­
лись работы, авторы которых при исчислении данных о жертвах голода при­
влекают демографические источники, анализируют субъективные и объектив­
ные факторы этой трагедии4. В то же время по некоторым вопросам этой про­
блемы ведутся дискуссии, порожденные как пробелами в источниках, так и
различиями в подходах к их интерпретации5.
Публикуемые в томе документы, многие из которых уникальны, помогут
исследователям, как мы надеемся, по-новому подойти к осмыслению сложных
теоретических и конкретно-исторических проблем, уточнить, а порой и пере­
смотреть сложившиеся взгляды и представления о рассматриваемых событиях
темы в целом, ее узловых проблем.
* * *
После исправления «грубейших ошибок и искривлений» в ходе коллекти­
визации на первом ее этапе (зима - начало весны 1930 г.) произошел массо­
вый отлив из колхозов. Уровень коллективизации, в том числе и за счет «бу­
мажных колхозов», к концу лета 1930 г. снизился почти на две трети (по
СССР до 21,4%, по РСФСР - до 19,9). А затем наступило кратковременное
«затишье», своеобразная стабилизация, когда «низы» добровольно не хотели
возвращаться в колхозы, а тем более создавать новые, а растерявшиеся «верхи»
на местах не решались начинать новое наступление на крестьян. Вот их типичная
реакция: «Весной мы обожглись на коллективизации, больше не хотим» (Болот-
нинский район Западно-Сибирского края); «Прилива в колхозы нет потому, что
теперь коллективизация добровольная. Вот и боишься: то перегиб получится,
то недогиб» (Сальский район Северо-Кавказского края)»6.
Такое «умиротворение» было крайне необходимо обеим сторонам кон­
фликта, стране в целом: «Если бы не были тогда немедленно приняты меры
против искривлений партлинии, — говорилось в закрытом письме ЦК
ВКП(б) от 2 апреля 1930 г., — мы бы имели теперь волну повстанческих
крестьянских выступлений, добрая половина наших «низовых» работников
была бы перебита крестьянами, был бы сорван сев, было бы подорвано кол­
хозное строительство и было бы поставлено под угрозу наше внутреннее и
внешнее положение» (Трагедия советской деревни... Т. 2, док. № 142). И с
этим вполне можно согласиться: крестьянская война, угроза которой нараста­
ла, крайне опасна, последствия ее непредсказуемы.
В той или иной мере эта задача вплоть до осени 1930 г. решалась, хрупкое
равновесие между участниками противостояния сохранялось. Однако Сталина
и его ближайших соратников даже в краткосрочной перспективе не устраива­
ли ни спад, ни застой коллективизации, ни отказ местных руководителей от
ее дальнейшего форсирования. И прежде всего потому, что на основе едино­
личного хозяйства, как показал опыт применения чрезвычайных мер в конце
20-х годов, не удалось решить проблему хлебозаготовок. Теперь же под угро­
зой оказалась одобренная XVI съездом партии программа форсированного
развития тяжелой промышленности. Крайне озабоченный этой ситуацией Ста­
лин, отдыхавший в это время на Кавказе, 2 сентября 1930 г. пишет Молотову:
«Следовало бы, по-моему, дать внутреннюю директиву обкомам и райкомам...
сосредоточить все свое внимание на организации прилива в колхозы... от­
крыть систематическую и настойчивую кампанию печати за колхозное движе­
ние, как главный решающий теперь фактор сельхозстроительства» .
20 сентября 1930 г. Политбюро ЦК ВКП(б) рассматривает вопрос «О ди­
рективе по коллективизации» (докладывает В.М.Молотов). К.Я.Бауману,
Я.А.Яковлеву и Т.А.Юркину поручено в двухдневный срок подготовить про­
8
ект этой директивы. 24 сентября утверждается «Письмо ЦК ВКП(б) всем
крайкомам, обкомам и ЦК нацкомпартий» «О коллективизации». В нем резко
критикуются парторганизации за то, что они «практически не развернули ра­
боту... по дальнейшему развертыванию прилива в колхозы»; «преобладает
пассивное и выжидательное отношение (ставка на самотек) к новому прили­
ву»; «организация новых колхозов и вовлечение в старые не увязывается с
хлебозаготовками и осенними полевыми работами, откладывается до зимы и
весны»; «в ряде мест явно ослаблено наступление на кулака и отпор его воз­
росшей активности, попыткам срыва колхозного движения и хлебозаготовок».
Было предложено: «Немедленно добиться решительного сдвига в деле органи­
зации нового мощного подъема колхозного движения, увязав всю работу по
коллективизации с проведением правильной партийной линии в хлебозаготов­
ках в соответствии с директивами ЦК...» ЦК предостерегал против ошибоч­
ной тенденции «подменить организацию артелей сельскохозяйственными ко­
оперативными товариществами как основной формы колхозного движения на
данном этапе» (см.: наст, т., док. № 5; а также: Т. 2, док. № 232). Все вер­
нулось на круги своя к весне 1930 г.
Это письмо в конце сентября — начале октября 1930 г. обсуждалось в об­
комах и крайкомах партии, в ЦК компартий республик и было, разумеется,
принято «к неуклонному руководству и исполнению». Подкреплением этой
директивы явилось утверждение декабрьским (1930 г.) Пленумом ЦК и ЦКК
ВКП(б), а затем Третьей сессией ЦИК СССР (январь 1931 г.), жестких зада­
ний («контрольных цифр») по коллективизации на 1931 г. для всех регионов
страны. Речь шла о «полной возможности» коллективизировать в течение года
«не менее половины всех крестьянских хозяйств, а по главным зерновым рай­
онам — не менее 80%», что означало для них «завершение в основном сплош­
ной коллективизации и ликвидацию кулачества как класса»®.
Установление таких сроков для крестьянских хозяйств огромной страны, а
тем более придание им силы закона — само по себе грубое попрание таких
элементарных принципов кооперирования, как постепенность этого процесса,
строгая добровольность вступления в кооперативы. Таким образом, курс на
всемерное форсирование коллективизации продолжался: подготавливалось
новое наступление на крестьянство.
Однако грозные события февраля — марта 1930 г. показали, что одного
насилия недостаточно, необходимы и меры, в той или иной мере стимулирую­
щие вступление крестьян в колхозы. К их числу можно отнести широко раз­
рекламированную программу строительства новых МТС, «твердые» обещания
упорядочить организацию и оплату труда в колхозах, гарантировать колхоз­
нику ведение в определенных размерах личного подсобного хозяйства и др.
В постановлении ЦК от 20 января 1931 г. перед местными партийными ор­
ганами была поставлена задача превратить начавшийся осенью 1930 г. рост
колхозного движения в «мощный прилив в колхозы», добиться безусловного
выполнения темпов коллективизации, намеченных декабрьским пленумом
1930 г. Было предложено во всех зерновых районах и в районах технических
культур создать инициативные группы по организации артелей; организовы­
вать бригады старых колхозников в целях оказания помощи единоличникам в
создании колхозов; «широко двинуть в помощь коллективизирующейся дерев­
не рабочие бригады...» и т.д. Эти предписания сверху были выданы Стали­
ным за особенности нового подъема колхозного движения, когда в качестве
«организаторов и агитаторов колхозного дела» выступали сами колхозники,
лак будто уже и не требовались усилия государства, методы принуждения
единоличников при вступлении в колхозы9.
9
В действительности все было иначе, о чем убедительно свидетельствуют
письма крестьян, сообщения селькоров, поступавшие в редакции газет весной
1931 г. и не удостоившиеся публикации. Выясняется, например, что основным
методом работы «организаторов и агитаторов» являлись угрозы и насилия по
отношению к единоличникам, не выражавшим желания вступать в колхозы,
вплоть до предъявления им дополнительных заданий по хлебозаготовкам,
конфискации имущества и т.п. «Безобразные головотяпские методы коллекти-
визирования деревни, искажающие политику партии, — писал один из сель­
коров, — отпугивают крестьян от мероприятий Советской власти и партии и
от коллективизации» (док. № 32, а также см. док. № 33).
■ Возобновление курса на форсирование коллективизации не случайно: с ее
завершением стали связывать решение в «кратчайшие сроки» не только зерно­
вой, но и животноводческой проблем. VI съезд Советов СССР (март 1931 г.)
в постановлении «О колхозном строительстве» подчеркнул, что «основной
путь разрешения животноводческой проблемы в кратчайший срок» — это «со­
здание колхозного животноводства наряду с организацией совхозного живот­
новодства». 30 июля 1931 г. ЦК ВКП(б) и СНК СССР приняли совместное
постановление «О развертывании социалистического животноводства», в ко­
тором выдвигалась «центральная задача ближайшего времени в области сель­
ского хозяйства» — добиться в 1931 — 1932 гг. «решительного перелома в раз­
витии животноводства путем создания колхозных ферм и увеличения поголо­
вья скота в животноводческих совхозах». Определялись соответствующие за­
дания на 1931 г. по поголовью скота и сдаче продукции для колхозных ферм
и животноводческих совхозов10. Была разработана и стала проводиться в
жизнь авантюристическая программа «большого скачка» в животноводстве,
нацеленная на то, чтобы за 1 —2 года на базе общественного хозяйства решить
животноводческую проблему, вслед за зерновой, которую, как заявил Сталин
на XVI съезде партии, «мы уже решаем в основном с успехом».
Постановление от 30 июля 1931 г., крайне негативно повлиявшее на ход
коллективизации в республиках Востока, особенно Казахстана, по существу
означало ревизию важнейшей установки XVI съезда ВКП(б) на то, что «в на­
циональных районах Востока может получить на первое время массовое рас­
пространение товарищество по общественной обработке земли как переход­
ная форма к артели». Так, 18 августа 1931 г. крайком и правительство Казах­
стана потребовали от местных руководителей обеспечить «максимальное обоб­
ществление скота, находящегося в индивидуальном пользовании колхозни­
ков», «выйти на линию более высоких темпов коллективизации», «основной
формой колхозного движения в ауле... считать животноводческую сельскохо­
зяйственную артель»11.
Была продолжена и антикрестьянская политика «ликвидации кулачества
как класса», новый этап которой отнюдь не случайно совпадал с «новым
подъемом» коллективизации. Эта политика, наиболее активно проводившаяся
в начале 1930 г., привела к тому, что большинство так называемых кулацких
хозяйств (если даже исходить из признаков, установленных постановлением
СНК СССР от 21 мая 1929 г.) прекратили свое существование.
В таких условиях выявление «новых кулацких» хозяйств становилось не­
легкой задачей для финансовых органов, которым стала принадлежать пальма
первенства при определении социальной принадлежности крестьянских дво­
ров. ЦИК и правительство в конце 1930 г. сделали попытку в законе о едином
сельскохозяйственном налоге на 1931 г. по-новому определить признаки ку­
лацких хозяйств. Однако, по свидетельству М.И.Калинина, она не увенчалась
успехом, поскольку «старые признаки кулачества почти отпали, новые не по­
явились, чтобы их можно было зафиксировать». Выход из этого тупика
10