Социальная история России. 1917—1941

148 Pages·1993·10.048 MB·Russian

by  Холмс Л.

Институт переподготовки
повышения Rвалификации преподавателей
социальных и гуманитарных наук при Росrовском
государственном универсiiтете
Научно-методический центр «Логос»
СОЦИАЛЬНАЯ ИСТОРИЯ РО~СИИ:
1917-1941
Ответ ст,ве н ные редакторы:
кандидат исторических наук А. В. Лубский,
кандидат философских наук В. Н. Рябцев
Ростов-на-Дону
Издательство Ростовского университета
1994
ББR Тз(2)0
Х71
Печатается по решению
редакционной комиссии по историческим наукам
редакционно-издательского совета
Ростовского государственного университета
Перевод с английского
Л. А. IJерrоградовой и А. П. Захаровой
Редактор Л. Г. Ткачепко
0302000000-051
Х М 175(03) - 93 Беа о&ыiВJ1.
ISBN 5-7507-0966-3
ББК Тз(2)0
@ Хстмс Л. Ю., t993
@ Перевод. Вертоrрадова Л. А., Захарова А. П. , 1993.
ИСТОРИЯ РОССИИ
В СОЦИАЛЬНОМ ИЗМЕРЕНИИ
Работа д-ра Л. Ю. Холмса посвящена российским и амери­
канским студентам. Это символично не только потому, что они были
первыми благодарными его слушателями, но и потому, что именно их
поколению суждено преодолеть то трагическое наследие ХХ столетия,
котd)'ое русский философ Н. А. Бердяев назвал «новым средневековьем».
На заре этого столетия он писал: «Старый мир новой истории ...
кончается и разлагается, И нарождается неведомый еще новый мир. Эпоху
нашу я условно обозначаю как конец новой истории и начало нового
средневековья ... Духовные начала новой истории изжиты, духовные силы
ее ис1ощены. Рационапьный день новой истории кончается, солнце его
заходит, наступают сумерки, мы приближаемся к ночи ... Новым средневе­
ковьем я называю ритмическую смену эпох, переход от рационализма
новой истории к иррационализму или сверхрационализму средневекового
типа... Новое средневековье преодолеет атомизм новой истории ...
Неизбежен повсюду свободный возврат к иерархическим началам ... Новое
средневековье неизбежно будет в высшей степени народно, но совсем не
демократично ... Наступают времена, которые потребуют огромного на­
пряжения человеческого духа, огромного труда. Должно будет вырабо­
таться особого рода монашество в миру, особого типа монашеские
ордена ... Идея «прогресса» будет отброшена ... Будет сама жизнь, будет
творчество, будет обращение к Богу или диаволу, но не будет «прогресса»
в том смысле, в каком одержим был этой идеей XIX век»4•
;Многие предвидения сбылись, но «новое средневековье» стало не
только эпохой торжества иррационального и национального, но и сверх­
рационального и интернационального. Именно ХХ в. стал свидетелем
нескольких глобальных социальных <экспериментов, основу которых
составляли рационально-утопические по своему содержанию и методам
практического осуществления политические проекты. Один из них -
строительство идеального (коммунистического) общества по заранее
намеченным интеллектуальным чертежам, в процессе которого ведущая
роль отводилась такому политическому режиму, который признавал
«насилие повивальной бабкой истории». Другой эксперимент по «пере­
устройству» мира был связан с реализацией идей «третьего рейха» путем
установления фашистского «нового порядка» в соответствии с принципа-
3
ми национал-социализма. Эти эксперименты сопровождались возникнове­
нием тоталитарных систем, основанных на насилии и на гипнотическом
воздействии идей, призывавших к любым жертвам, к любым средствам
ради достижения «величайших» целей - грядущего величия родины,
счастья человечества, нации или класса. Насилие тоталитарного
государства было так велико, что стало повседневностью и предметом
мистического 'преклонения и р~игиозного восторга.
Третий эксперимент, не менее тоталитарный по отношению к другим
народам, заключался в попытках свестернизации» стран «третьего мира:.
с помощью трансплантации «Западных» экономических и политических
институтов в иное социокультурное пространство и время, характерных
для обществ традиционного типа.
Основу всех этих экспериментов составляла программно-целевая
модель управления обществом: будущее его состояние конструировалось
или копировалось как идеально-желаемое, однако без всякого соотнесе­
ния с органическими, прежде всего культурными, возможностями
управляемой системы.
Глобальные социалыtые эксперименты, основанные на вере в то, что
с:в.ilасть всесильна», закончились крахом. Нача:Лось возрождение из руин
и постепенное освобождение от рационально-нормативистских крайно­
стей, приведших с:локомотив истории» к крушению. Наступило время
катарсиса, очищения через страдание. В Германии народ пришел
к признанию «немецкой войны:., в России наступила «оттепель:., но
с периодическим «похолоданием:. в виде постсталинизма. Западные
ценности перестали восприниматься как универсальные: культурные
различия признаются в качестве необходимого r,словия международного
сотрудничества и основы разработки современных концепций модерниза­
ции.
с:Новое средневековье:.- время мировых и гражданских войн,
культурной инквизиции и сокрушения гуманиз~а-с:уходит в лету:..
Перелистывая Книгу истории ХХ столетия, порой хочется вырвать из нее
страницы, обагренные кровью, но они намертво вросли в ее переплет, с их
существованием приходится считаться: история надежд и разочарований,
приобретений и утрат, трагедий ушедших поколений уже состоялась.
Можно переписать историю, можно ее фальсифицировать, можно
запретить и забыть, но нельзя историю изменить, потому что прошлое
инвариантно. Однако что-то упорно заставляет нас вновь и вновь
обращаться к с:делам давно минувших Дней», заинтересованно обсуждать
проблемы нашей истории, горячо, а порой и бескомпромиссно спорить
о ней.
Одни считают, что существует «связь времен:. и что настоящее
предопределено прошлым, а будущее - настоящим. Поэтому постигая
историю, мы лучше понимаем тот мир, в котором живем, и можем
предвидеть его будущее. Тем самым, изучая прошлое, люди приобретают
исторический опыт. Отказаться от прошлого - значит пренебречь опытом
4
многих поколений и своими руками разорвать «дней связующих нить:.2•
Однако со времен Г. Гегеля стало трюизмом его высказывание, что
сопыт и история учат, что народы и правительства никогда и ничему не
научились из истории и не действовали согласно поучениям, которые мож­
но было бы извлечь из нее, В каждую эпоху оказывались такие особые
обстоятельства, каждая эпоха оказывается настолько индивидуальным
состоянием, что в эту эпоху необходимо и возможно принимать лишь
такие решения, которые вытекают из самого этого состояния:.3• Наверное,
было бы наивным искать в прошлом готовые ответы на вопросы
сегодняшнего дня. Вместе с тем, как заметил Х. Ортега-и-Гассет, немало
размышлявший о трагических собЫТ!fЯХ ХХ в., «прошлое не может
сказать, что нам делать, но оно может предупредить, чего нам не делать:. 4•
Разумеется, еще меньше шансов найти в прошлом ответы на вопросы
о том, что нас ждет, куда мы идем. Будущее состояние и поведение таких
сложных систем, как общество, вообще. трудно вычислить, поск~ьку оно
производится в рамках какой-то модели, а потому может оказаться
в корне ошибочным из-за неучета моделью такого параметр-а или детали,
которые представлялись несущественными, а потом оказались главными.
Можно, конечно, установить спектр возможностей дальнейшего обще­
ственного развития, но нет смысла. по этой же причине выяснять, какая из
возможностей более вероятна. К счастью, на деле нам надо не столько
знать будущее, сколько уметь разумно действовать. А это значит, что
главная ценность прогноза - в указании наиболее опасных вариантов
развития событий. Если опасность осознана как в принципе возможная,
то меры против неё надо предусмотреть независимо от того, насколько она
вероятна5•
Поэтому современному поколению надо научиться слышать прошлое,
внимать его предо~тережениям: Но для этого надо знать и понимать
историю. Почему, например, следует изучать генезис сталинизма
в советской России в то время, когда появились тенденции к его
окончательному преодолению во всем мире. Американский ученый П. Чам­
пеану, занимавшийся исследованием становления сталинизма как
социальной системы, пишет: «Нельзя эффективно справиться со злом без
знания того, как оно появилось. Предшествующие попытки реформиро-.
вать сталинизм вели не к его исчезновению, а к возрождению в форме
неосталинизма, поэтому повторные попытки не могуг быть пресечены,
пока не будет точно известен механизм его зарождения:.6•
Интерес к прошлому обусловлен и другими обстоятельствами.
Некоторые исследователи пола~:ают, что «История повторяется», но не
потому что закономерности в ней прокладывают себе дорогу сквозь толщу
сл~айностей, а потому что мало изменяемся мы са~и. наш культурный
архетип, т. е .. тот духовный код жизнедеятельности людей, изучая который
только и можно выяснить, почему история пошла таким, а не иным путем.
И в этом плане изучение прошлого помогает, как пишет П. Стерне, оди~ из
,5
видных социальных историков на Западе, «нам понять самих себя::.7•
Кроме того, диалог с прошлым, как отмечается в современной
литературе, превращается в поиски жизненных ценностей, в обретение
человеком социальных ориентиров и приоритетов. Поэтому мы не можем
быть безразличными к прошлому, если хотим жить8•
Интересны размышления Ф. Ницше о трех видах истории -
монументальной, антикварной и критической - в связи с влиянием на­
стоящего на изучение прошлого.
«Если человек, желающий создать нечто великое, вообще нуждается
в прошлом, то он,- писал Ф. Ницше,- овладевает им при помощи
монументальной истории; кто, напротив, желает остаться в пределах
привычного и освященного предания, тот смотри:г на прошлое глазами
историка-антиквария, и только тот, чья грудь теснит забота о нуждах
настоящего и кто задался целью сбросить. с себя-какою бы то ни было
ценою угнетающую его тяжесть, чувствует пот(5ебность в 1<ритической,
т. е. судящей и осуждающей, истории::.9• -
И сегодня в прошлом ищут нравственное вдохновение представители
самых различных идейно-политических движений, и прежде всего те, у
которых всякое обращение к истории вызывается стремлением к будуще­
му, распаляя в них решимость продолжать жизненную борьбу, воспламе­
няя в них надежду на близкое счастье. Это те, «КТО ведет великую борьбу,
кто нуждается в образцах, учителях, утешителях и не может найти
таковых между своими современниками. Им не нужна истинная история,
они жаждут истории, которая способна давать монументальные примеры,
достойные подражания. Если «монументалистское изображение прошлого
господствует над остальными способами исторического описания.­
подчеркивал Ф. Ницше,-то от этого страдает прежде всего само
прошлое: целые значительные отделы прошлого предаются забвению
и пренебрежению и образуют как бы серый, однообразный поток, среди
которого возвышаются, как острова, отдельные разукрашенные факты:.10•
Интерес к монументальной истории в ХХ в. резко возрос в обществах
тоталитарного тf{па, хотя -в период становления тоталитаризм идет на
прямой разрыв с прошлым. Обращаясь к светлому будущему, тотащ1та­
ризм не просто претендует на то, чтобы улучшить жизнь людей, а обещает
осуществить именно на земле определен~ый величественный идеал, но при
этом напрочь отрицая старые порядки11• Тоталитаризм - это результат
попытки исправить историю, или организовать ее по определенному
плану. Поэтому тоталитаризм всегда антиисторичен. Трудно поверить, но
миллионы советских людей, вступая в жизнь в 20-30-х гг., не имели
сколько-нибудь серьезных представлений о прошлом ёвоей Родины, ибо
в то время вообще отсутствовала такая учебная дисциплина, как история.
И только утвердившись в СССР, тоталитаризм обратился для своего
обоснования к величественному прошлому, в стране· была разрушена
монументальная история, официально проверенная и одобренная ЦК
ВI<П(б).
6
Монументальная история - это история мифологизированная, моно­
польно внедрявшаяся в сознание людей как некая непреложная истина,
~ отход от которой приравнивался к идеологической диверсии против
<партии и народа:.. Особой мифологизации и прямой фальсификации
подвергалась история эпохи строительства социализма. l(нигой священно­
го писания от ЦI( ВКП(б) долгие годы являлся сl(раткий курс» истории
партии, который содержал не только обязательные оценки и стандарты
объяснения тех или иных исторических событий, но и очерчивал тот круг
«актуальных» вопросов истории советского общества, за пределы
которого выходить не разрешалось.
Монументальная история советского общества служила доказатель­
-
ством правильности единственно научного учения марксизма-лени­
низма, открывшего непреложные законы общественного развития,
и обосновывала легитимность существовавшего коммунистического
режима, деятельность которого якобы основывалась на этих законах. l(ак
отмечается в современной литературе, «нужно было доказать, что мы
строили социализм, а не пережили величайшую за всю мировую историю
трагедию,-с ее произволом, жестокостью, преступлениями, ванда­
лизмом. Замалчивались массовые репрессии и ужасы ГУЛАГа, организо­
ванный собственным правительством голод, политика геноцида по
отношению к «наказанным» народам, военно-политический авантюризм,
в который закономерно выродилась идея мировой революции. Все это
в категориях «социалистического строительства» нельзя было описать
и выразить. Оставался один вых9д - создавать мифы, наслаивая один на
другие, вдалбливая их в головы директивными «краткими курсами:.. Не
случайно то и дело принимались постановления о преподавании
общественных наук. В итоге процессы над «врагами народа» переплета­
лись с процессами над научной мыслью::.12•
Перестройка при всех ее издержках сопровождалась стремлением
преодолеть амнезию исторической nамяти, восстановить реальную
картину исторического бытия, лишив его характера безальтернативности
и мистической предопределенности. Однако потребуется время, чтобы
в результате кропотливого труда архивистов и исследователей оказались
закрашенными многие «белые» пятна отечественной_ истории 20-30-х гг.
Потребуются также годы на восстановление кадровых потерь, на
переход исторической науки от монистической интерпретации истории
к плюралистической, поскольку самим историкам, пусть да:Же выпавшим
из «гнезда» тоталитарной .идеологии, мучительно трудно бывает преодо­
леть в себе догмы официальной исторической науки и стереотипы
исторического сознания, подкрепленные всей системой воспитания
и образования в эпоху «нового средневековья».
Процесс становления исторического сознания и стиля исторического
мышления в посттоталитарной России протекает остро и прот1Jворечиво.
Взгляды на отдельные события, оценки исторических деятелей периода
«строительства социализма» имеют неоднрзначный, а порой диаметрально
7
противоположный характер. Но на смену догматическому униформизму
и апатичf:!ому конформизму идет живая мысль, подлинные эмоции, без
чего вообще невозможно гуманитарное познание, историческая наука
с с:челов~ческим лицом». Без плюрализма мнений не может быть
и развития научного знания. Однако любое мнение нуждается в репре­
зентативной эмпирической аргументации и теоретико-методологическом
обосновании. Особенностью же исторического познания на современном
этапе пока является преобладание в большей степени публицистических,
чем научных, форм освещения с:беЛых пятен» и выявления с:всей» правды
истории советского общества. С одной стороны, это естественно,
поскольку публицистика, чутко реагируя на актуальные проблемы
сегодняшнего дня, всегда стремится усматривать их истоки в историче­
ском прошлом. При всей своей специфике публицистическое рассмотрение
исторических сюжетов имеет важное значение для определения того круга
вопросов, которые требуют первоочередного научного изучения.
С другой стороны, развернувшаяся в последнее время тотальная
критика советской истории «Эпохи социализма», являющаяся важным
катализатором развития исторического, в том числе и научного, сознания,
таит в себе опасность распространения дилетантизма и новой конъ­
юнктурщины13. Публицистическое освещение прошлого несет на себе
налет легковесности, сенсационности и нетерпимости к иным мнениям.
l(онъюнктурная «правда истории» порой заслоняет необходимость поиска
истины. История становится объектом очередных политических спекуля­
ций. Законное требование: с:Долой догматы!»-на практике выливается
в новые исторические мифы.
Основной вопрос, обращенный в эти «трудные» 20-30-е гг., на
котором сфокусировалось современное научное и обыденное историческое
сознание,-это вопрос о том, почему именно Россияi бросив вызов самой
себе и остальному миру, пустилась в рискованное плавание к неведомым,
но манящим островам человеческого с~астья под названием «социализм».
«Железному канцлеру» О. Бисмарку приписывают следующее изрече­
ние: сЕсли хотите построить социализм, то выберите страну, J!:ОТорую не
жалко». История выбрала Россию, пишет М. Б. Капустин, ~ качестве
невиданной человеческой «гекатомбы»-колоссальной жертвы за все
всемирно-исторические поиски Пути и социальные ожидания человече­
ства 14. Но только ли судьба предопределила исторический путь России
в ХХ в., или «фатальная самонадеянность» социалистической мысли,
которую Ф. А. Хайек назвал интелпектуальной ошибкой, привела Россию
к трагедии15•
В современном сознании настоящее и прошлое России актуализирова­
лось в целом ряде во~росов: Почему так трагически не совпали цели
Октябрьской революции и ее результаты? Были ли альтернативы Октяб­
рю и социалистическому строительству? Могла пи российская почва
послужить основой для создания но·вого общества или социалистическое
обновление России обрекало ее на тоталитаризм? Была ли альтернатива
8