Полное собрание сочинений. Письма к В. Г. Черткову 1897-1904

390 Pages·1957·25.09 MB·Russian

by  Л.Н. Толстой

Лев Николаевич
ТОЛСТОЙ
Полное собрание сочинени . Том 88.
й
Письма к В. Г. Черткову 1897–1904
Государственное издательство
«Художественная литература», 1957

Перепечатка разрешается безвозмездно.
ПИСЬМА к В. Г. ЧЕРТКОВУ
1897— 1904
ПОДГОТОВКА ТЕКСТ А И КОММЕНТАРИИ
М. В. МУРАТОВА
ПРЕДИСЛОВИЕ
К ВОСЕМЬДЕСЯТ ВОСЬМОМУИ
ВОСЕМЬДЕСЯТ ДЕВЯТОМУ ТОМАМ
Настоящие два тома Полного собрания сочинений Л. Н. Тол­
стого содержат письма к В. Г. Черткову, относящиеся к 1897—­
1910 гг. — последнему периоду жизни и творчества великого
писателя.
Этими томами завершается публикация эпистолярного насле­
дия Л. Н. Толстого.
В. Г. Чертков — известный деятель «толстовства», самый
близкий друг Л. Н. Толстого в последние двадцать пять лет
его жизни, сделавший больше других для собирания и со­
хранения всех — вплоть до мельчайших — памятников мысли и
творчества Л. Толстого, наконец издатель его запрещенных
царской цензурой произведений, организатор и первый ре­
дактор настоящего Полного юбилейного собрания сочинений
Толстого.
На протяжении многих лет близости Толстого с Чертковым —
с начала 80-х годов и до смерти писателя — между ними шла,
прерываемая только периодами личного общения, интенсивная
переписка.
Письма Толстого к Черткову (1897—1910 гг.), впервые пол­
ностью публикуемые, вводят нас в атмосферу последнего десяти­
летия жизни писателя, когда Толстой, порвавший со своим
классом и перешедший на сторону народа, является одной из
центральных и притягательных фигур эпохи. Весь мир знает
Толстого и прислушивается к его слову, Ясная Поляна стано­
вится целью паломничества со всего света. В. И. Ленин назы­
вает Толстого «зеркалом русской революции» и после его смерти
V
пишет, что «его мировое значение, как художника, его мировая
известность, как мыслителя и проповедника, и то и дру­
гое отражает, по-своему, мировое значение русской рево­
люции».1
Автор «Воскресения» и «Живого трупа» встает со страниц его
писем к Черткову, единоверцу-«толстовцу», как человек, поло­
живший себе непосильную даже для гения задачу — разрешить
отвлеченно-религиозным путем весь тот перепутавшийся узел
социальных противоречий и беззаконий русской дореволюцион­
ной действительности, разрубить который смогла только про­
летарская революция.
В этих письмах виден великий художник, чье реалистическое
искусство далеко выходит из рамок декларируемой им в эти
годы аскетической теории, художника, у которого до конца
дней роятся замыслы новых произведений и который постоянно
думает о своем мастерстве и о проблемах воздействия художе­
ственного слова на сознание людей.
Перед нами также во весь рост встает человек — Толстой
на склоне его лет; эти письма исчерпывающе раскрывают перед
читателем драму его старости.
Даже разлитая по письмам специфическая «толстовская»
смиренность не может скрыть кипучей и щедрой на чувства
гениальной человеческой личности Толстого, который, по сло­
вам М. Горького, завершает «целый период истории своей
страны».2
К середине 90-х годов XIX века Толстой прошел великий
жизненный путь — великий по неизгладимым следам в духов­
ном развитии человечества, а также по той поразившей со­
временников сокрушающей ломке, которой он подвергнул
свою жизнь, свой быт, взгляды на жизнь и даже само гени­
альное художественное творчество, источник его всемирной
славы.
В разгар своей литературной известности, в конце 70-х — на­
чале 80-х годов, Толстой — автор величайших романов XIX века,
окруженный общественным пиететом, — пережил глубокий и
1 В. И. Ленин, Сочинения, т. 16, стр. 293.
2 «Л. Н. Толстой в русской критике», М. 1952, стр. 500.
VI
болезненный духовный кризис, из которого он вышел во многом
другим человеком.
Этим «другим человеком» — проповедником нового вероуче­
ния, обличителем мирского «зла» в его конкретной российской
буржуазно-помещичьей форме, выразителем идей и интересов
патриархального крестьянства — выступает Толстой в публи­
куемых письмах. Мир толстовских идей и представлений, вполне
сложившийся к этому времени, раскрывается здесь во всех
своих известных «кричащих противоречиях». «Кризис», «пере­
лом», как период острой неуравновешенности в мировосприя­
тии, религиозном сознании, в самом быту и отношениях с людьми
давно миновал; уже были написаны «Исповедь», «В чем моя
вера?», «Так что же нам делать?», критика Евангелий и другие
публицистические и учительные произведения, раскрывавшие
людям истину нового религиозного учения, обличавшие совре­
менные власти, угнетенность масс, ложь церковной догматики
и пороки так называемой цивилизации. К всеевропейской славе
Толстого, великого художника слова, прибавилась слава рели­
гиозного реформатора и вероучителя; писатель Толстой стал,
по выражению Р. Роллана, «тульским апостолом», сеющим во
всем мире начала нового, «толстовского» христианства.
Кризис мировоззрения Толстого вызвал и кризис в его
художественном творчестве. Сначала голос Толстого-худож­
ника совсем умолкает, и слышится лишь суровый и проникно­
венный голос Толстого-проповедника, взывающего к религиоз­
ной совести человечества. Но затем наступает новый расцвет
художественного творчества Толстого; начинается период «позд­
него Толстого», отличающийся обличительным характером,
замечательно возросшим мастерством «срывания всех и вся­
ческих масок», но также и религиозно-морализаторской тенден­
цией, которая кажется узкой и навязанной среди написанных
пером гения изумительно рельефных и выразительных картин
русской жизни конца прошлого века. К середине 90-х годов уже
были написаны «Смерть Ивана Ильича», «Крейцерова соната»,
«Власть тьмы», «Плоды просвещения» и другие мировые ше­
девры, а также цикл «народных рассказов», мотивы которых
целиком лежат в пределах новой религиозно-нравственной
системы.
К этому времени Л. Толстой, верный своим нравственным
убеждениям, отказался от всякой собственности — фамильной
VII
помещичьей собственности на землю и усадьбу и от авторской
собственности на плоды своего многолетнего литературного
труда; писатель предельно «демократизировал» свои отношения
с людьми из народа. Но этого было мало; он все же продолжал
чувствовать мучительный стыд и ужас собственной жизни в сте­
нах благоустроенной барской усадьбы, посреди большой и
разветвленной дворянской семьи — настоящего «большого
гнезда», процветавшего за счет эксплуатируемого труда кре­
стьян, прислуги и продажи его сочинений. Нравственные стра­
дания Толстого усиливались тем, что его семья, а в особенности
жена, бессменная помощница в прежней литературно-художе­
ственной его работе, совсем не приветствовала ни нового про­
поведнического направления его деятельности, ни новых аске­
тических взглядов и требований, ни тем более резко отрицатель­
ного отношения к собственности, грозившего сказаться на
благосостоянии всей семьи. В семье Толстых возник глубо­
кий разлад, закончившийся драматическими событиями 1909—­
1910 гг.
Душевную радость и утешение Толстой находил в самоотвер­
женной литературной работе, в общении с простыми людьми
и с теми членами семьи, которые понимали его убеждения, но
главным образом с многочисленным кружком последователей
и друзей, активно воспринявших нравственный принцип тол­
стовского учения и так же, как он, утопически стремившихся
воплотить его в собственной жизни и общественной деятель­
ности. Существовало поставленное на широкую ногу книгоиз­
дательство «Посредник», распространявшее в народе за мини­
мальную плату художественно-религиозные сочинения Тол­
стого, близкие по духу произведения других писателей и раз­
личную научно-популярную литературу. Вокруг этого пред­
приятия группировались люди родственных с Толстым взгля­
дов на жизнь и религию, пропагандировавшие догмы «толстов­
ства» в России и за рубежом. «Душой» всех этих дел, основате­
лем, фактическим руководителем, первым редактором и пере­
водчиком «Посредника» был В. Г. Чертков, стоявший ближе
всех к Толстому и пользовавшийся его безграничным до­
верием.
Имя Черткова в нашем сознании теперь трудно отделимо от
имени Толстого в завершительную эпоху его жизни, от истории
«толстовства» и от яснополянской драмы 1910 г. Но история
VIII