Нечаев и его противники в 1868-1869 гг

59 Pages·0.317 MB·Russian

by  Козьмин Б.П.С.Г.

Козьмин Б.П. С.Г. Нечаев и его противники в 1868-1869 гг. //
Революционное движение 1860-х годов. М.: Изд-во политкаторжан,
1932. С. 168-226.
Электронная версия статьи сохраняет оригинальную постранич-
ную верстку, орфографию и пунктуацию. Обнаруженные опечатки
исправлены. О найденных ошибках в сравнении с оригиналом пиши-
те на почту [email protected], исправим. :)
Б. КОЗЬМИН
С.Г. НЕЧАЕВ И ЕГО ПРОТИВНИКИ В 1868-1869 гг.
В эпохи великих революционных переворотов, подобные той, кото-
рую переживаем мы, производится коренная переоценка установивших-
ся ценностей. Под напором революционной стихии разрушаются и гиб-
нут, уступая свое место новому, не только политические учреждения и
социальный строй старого порядка, но и укоренившиеся идеологические
традиции. Ревизии подвергается не только настоящее, но и прошлое.
Под влиянием нового опыта перед нашими глазами раскрываются такие
стороны прошлого, которые раньше оставались в тени, не привлекали к
себе внимания, а подчас и сознательно затушевывались и извращались.
Одним из вопросов прошлого, нуждающихся во внимательном пере-
смотре, является вопрос о роли и значении в истории нашего револю-
ционного движения С.Г. Нечаева и «нечаевщины». В последнее время
много говорится о необходимости переоценить его деятельность и «реа-
билитировать» его от обвинений в пользовании недопустимыми для ре-
волюционера приемами революционной работы. Приступая к этой «реа-
билитации», необходимо прежде всего дать себе точный отчет в том, как
она должна производиться.
Дело в том, что к «реабилитации» Нечаева можно итти различными
путями, но не все они приведут к желательному результату.
Можно, например, доказывать, что Нечаев был оклеветан современ-
никами, что в действительности он никогда не пользовался теми возму-
тительными приемами, которые приписывались ему его противниками
и которые получили в литературе название «нечаевщины». Это – один
путь.
Возможен и другой. Можно, не отвергая огульно пока-
заний современников, доказывать, что в приемах Нечае-
ва не было ничего предосудительного, что каждый революци-
онный деятель, ставящий на первое место успех того дела, за
168
которое он борется, в праве и обязан в интересах дела пользоваться та-
кими именно приемами, какими пользовался Нечаев.
Мы полагаем, что оба эти пути «реабилитации» Нечаева были бы
ошибочными. По нашему мнению, они не могут привести к желатель-
ным результатам.
Первый – потому, что отрицать в действиях Нечаева наличность
того, что принято называть «нечаевщиной», значит становиться в явное
противоречие с фактами, засвидетельствованными не только показани-
ями современников, но и документами – в том числе и исходившими от
самого Нечаева.
Не менее опасен и второй путь – путь морального оправдания не-
чаевских приемов. Идти этим путем – значит возвести «нечаевщину» в
норму, обязательную для каждого революционного деятеля, независимо
от тех исторических условий и той обстановки, в которых ему приходит-
ся работать.
Вот почему мы считаем, что к «реабилитации» Нечаева надо итти не
этими, а совершенно иными путями. Какими же именно?
Нам кажется, что путь может быть только один и что этот путь обя-
зателен для всех исследователей, работающих над изучением Нечаева
и его эпохи. Нечаев будет вполне «реабилитирован» в наших глазах,
если нам удастся установить, что условия места и времени, в которых
ему пришлось работать, делали неизбежным пользование теми при-
емами, к которым он прибегал. Исследователю необходимо прежде все-
го изучить и понять личность Нечаева в ее цельности, – со всеми ее
светлыми и теневыми сторонами, – и показать, под воздействием ка-
ких именно жизненных условий личность эта развивалась и сложилась
такой, какой она была на самом деле. Необходимо далее тщательно из-
учить революционную среду, в которой работал Нечаев, из которой он
вербовал себе сторонников и из которой выходили его политические
противники. Специфические особенности этой среды не могли не от-
разиться на характере революционной деятельности Нечаева. Нако-
нец, необходимо отказаться от оценки нечаевского дела, как какого-то
«во всех отношениях монстра» (выражение Н.К. Михайловского), как
случайного эпизода, стоящего изолированно в истории нашего рево-
люционного движения, не связанного ни с его прошлым, ни с его бу-
дущим. Другими словами, необходимо дать себе отчет в том, что неча-
евское дело, с одной стороны, органически связано с революционным
движением предшествующих лет, а с другой, – предвосхищает в некото-
169
рых отношениях ту постановку революционного дела, какую оно полу-
чило в следующее десятилетие. Выяснить и проанализировать элементы
прошлого и будущего в нечаевской эпопее – вот единственно правиль-
ный путь для научного пересмотра установившейся оценки нечаевского
дела.
Только после того, как все эти вопросы будут изучены, мы поймем,
чем были обусловлены нечаевские приемы, и вполне уясним себе почву,
на которой выросло то, что получило название «нечаевщины».
Итак, для «реабилитации» Нечаева необходимо исторически осмыс-
лить его деятельность.
Как видим, перед исследователями нечаевского дела стоит большая и
очень сложная задача, для разрешения которой пока еще сделано очень
мало. Задача нашей настоящей статьи – собрать материал, освещающий
некоторые из намеченных выше вопросов.
До сих пор деятельность Нечаева изучалась как-то изолированно,
вне связи с той средой, в которой Нечаеву приходилось вести работу.
Грандиозная личность Нечаева настолько заслоняла собою других дея-
телей революционного подполья того времени, – как его сторонников,
так и противников, – что исследователи как будто совсем не замечали
их и не интересовались ими. В связи с этим создавалось впечатление,
что все движение 1868-1869 гг., захватившее учащуюся молодежь Петер-
бурга и Москвы, – результат исключительно только сверхчеловеческой
энергии Нечаева. В действительности дело обстояло далеко не так. И в
Петербурге, и в Москве существовали независимо от Нечаева кружки
революционной молодежи; некоторые из них возникли еще до появле-
ния Нечаева на исторической арене. Революционная мысль интенсивно
работала над разрешением вопроса о том, какими средствами можно по-
мочь угнетенным и эксплоатируемым народным массам, и, в частности,
что должна делать революционная молодежь, чтобы уплатить лежащий
на ней «долг народу». До сих пор деятельность этих кружков почти еще
не изучалась.
В своей работе «Революционное подполье в эпоху «белого террора» *
мы отчасти коснулись этого вопроса. Там мы осветили деятельность од-
ной революционной группы, с членами которой был связан Нечаев и
из рядов которой вышли некоторые его сподвижники **. В настоящей
статье мы ставим себе иную задачу: мы хотим изучить революционные
* Изд. политкаторжан. М. 1929 г.
** Другая аналогичная группа, состоявшая из будущих «долгушинцев», ос-
вещена в книге А.А. Кункля «Долгушинцы». М. 1931 г.
170
кружки, существовавшие во времена Нечаева в Петербурге и в Москве
и занявшие явно враждебную позицию по отношению к нему и его делу.
Как мы убедимся ниже, враждебность этих кружков проявлялась не
только в пассивной, но и в активной форме: руководители этих круж-
ков открыто выступали против Нечаева, чтобы противодействовать его
планам и предположениям. В борьбе с ними, принимавшей подчас весь-
ма ожесточенный характер, вырабатывалась тактика Нечаева во всех ее
специфических особенностях и развивались те приемы воздействия на
окружающую среду, которые позднее получили название «нечаевщины».
Поэтому изучение состава и деятельности кружков, враждебных Нечае-
ву, должно об’яснить нам многое в его собственной деятельности.
На отчасти недоверчивое, отчасти же открыто враждебное отноше-
ние со стороны революционно настроенной интеллигенции Нечаеву
пришлось натолкнуться с первых же шагов его на революционном по-
прище. Идейных и убежденных в своей правоте противников выдвину-
той им программы революционной работы он встретил как в Петербур-
ге, так и в Москве. Что же представляли собою эти противники и какую
программу деятельности они противопоставили программе Нечаева?
К выяснению этих вопросов мы теперь и перейдем.
I
С.Г. НЕЧАЕВ В СТУДЕНЧЕСКОМ ДВИЖЕНИИ 1868-1869 гг.
Известно, что первое выступление С.Г. Нечаева в качестве активно-
го революционера относится к зиме 1868-1869 гг., когда петербургские
высшие учебные заведения были охвачены студенческими волнениями.
В этих волнениях Нечаев, – до от’езда его в конце января 1869 г. из Пе-
тербурга, – принимал весьма деятельное участие, выступая в роли во-
ждя наиболее непримиримо и революционно настроенной части студен-
чества.
Несмотря на такую руководящую роль Нечаева, было бы извра-
щением исторической действительности приписывать ему инициа-
тиву студенческого движения. Движение началось до Нечаева и не-
зависимо от него. Еще в 1867-1868 академическом году затишье,
царившее в русских высших учебных заведениях после бурных вол-
нений 1861 года, было нарушено студенческой «историей», разы-
гравшейся в технологическом институте в Петербурге и вызвавшей
отклики сочувствия в других высших учебных заведениях. Наступле-
171
ние летних каникул приостановило начинавшееся брожение. В сентя-
бре, с возвращением раз’ехавшихся на лето студентов в Петербург, бро-
жение возобновилось. «Уже в начале осени 1868 года, – рассказывает
В.И. Засулич, – во многих студенческих кружках можно было слышать,
что к рождеству непременно будут студенческие волнения, что будут
требовать касс и сходок» *.
Однако, дело было не только в кассах и сходках. Некоторая часть
студенчества ставила вопрос гораздо шире, мечтая об активной работе
на пользу народа. В начале сентября в Петербурге появился № 1 женев-
ского журнала «Народное Дело». Помещенные в нем статьи Бакунина
произвели громадное впечатление на молодежь. Бакунин указывал на
бесплодность мирных средств, на невозможность улучшения участи на-
рода при помощи культурно-просветительной работы. «Не будем себя
обманывать, – писал Бакунин, – и скажем себе, что, при бедности наших
средств и при громадности правительственного противодействия, мы
путем школ никогда не добьемся до положительных результатов. Путь
освобождения народа посредством науки для нас загражден; нам оста-
ется, поэтому, только один путь, путь революции».
Статья Бакунина и брошенный им призыв: «в народ!» сделались пред-
метом горячих споров на всех студенческих сходках. С.Л. Чудновский,
бывший в то время студентом медико-хирургической академии, описы-
вая эти сходки, рассказывает:
«Вопрос ставился в резко категорической и крайне односторонней
форме: «наука или труд», т.е. следует ли отдавать себя (хотя и времен-
но) науке, заниматься ею, добиваться дипломов, чтобы затем вести
жизнь привилегированных интеллигентных профессионалистов, или
же, помня свой долг перед народом, помня, что ты все свои знания
приобретаешь на средства каторжно-работающего и вечно голодаю-
щего народа, мы, учащиеся, должны поступиться своим привилеги-
рованным положением, добытым целыми веками несправедливости
и эксплоатации, бросить науку, расстаться с высшими учебными за-
ведениями, заняться изучением ремесла, а затем в качестве простых
ремесленников и даже горнорабочих и батраков отправиться в самую
гущу народную, слиться с народом и всем его повседневным обихо-
дом, отказаться от всех интеллигентских навыков и привычек, зажить
с ним одной общей жизнью, содействуя всеми способами поднятию
его умственного уровня, возвышению его культуры и улучшению его
материального и духовного благосостояния» **.
* В. Засулич. Нечаевское дело. Сб. «Группа «Освобождение Труда», № 2. М.
1924 г., стр. 27.
** С. Чудновский. Из дальних лет. «Былое». 1907 г. № 9, стр. 284.
172
Описываемая Чудновским постановка вопроса предрешала линии
дальнейшего развития движения и обусловливала неизбежность поли-
тического расслоения студенческой массы. Формально волнующееся
студенчество выдвигало требования чисто академические по своему ха-
рактеру: разрешение сходок и касс взаимопомощи, участие студенческих
депутатов в распределении стипендий и пособий между нуждающимися
студентами, уничтожение стеснительной и оскорбительной для студен-
тов опеки начальства. Однако, если одна часть студенчества ограничи-
валась только этими требованиями, другая – смотрела на них лишь как
на средство втянуть студенческую массу в общеполитическую борьбу.
Нечаев примкнул к этой второй части студенчества. Для него сту-
денческое движение отнюдь не было самоцелью. Оно не заслоняло в его
глазах другой гораздо более важной задачи – борьбы за политическое
освобождение и за разрушение старого, основанного на господстве ка-
питала над трудом социального строя. Принимая участие в студенче-
ском движении, Нечаев стремился придать ему политический характер.
Борьбу за студенческие нужды он рассматривал лишь как первый шаг к
социальной революции.
Чтобы понять деятельность Нечаева в 1869 г., надо дать себе точный
отчет в том, на что он рассчитывал, мечтая о близости социальной рево-
люции. Нечаев полагал, что гнет, под которым находилось русское кре-
стьянство, достигает такой степени, что делает неизбежным в ближай-
шем будущем взрыв народного возмущения. Известно, какие расчеты
связывал Нечаев с 19 февраля 1870 г. Он был убежден, что в это время в
России вспыхнут крестьянские бунты, могущие при благоприятных ус-
ловиях превратиться в победоносную социальную революцию.
Почему же Нечаев связывал такие расчеты с приближением 19 фев-
раля 1870 года?
Дело в том, что положения 19 февраля 1861 г. устанавливали девя-
тилетний срок, в течение которого крестьяне были обязаны удерживать
в своем пользовании, без права отказа, отведенную им мирскую землю
за установленные повинности в пользу помещиков. По истечении этого
срока, т.е. с 19 февраля 1870 г., крестьяне получали право выбора: или
отказаться от пользования землей и возвратить ее помещику, или со-
хранить ее в своем пользовании, продолжая нести установленные по-
винности. Таким образом приближение 19 февраля 1870 г. вновь стави-
ло русское крестьянство вплотную перед вопросом о его дальнейших
отношениях к земле и к помещику. Расценивая этот момент, публицист
173
либерального «Вестника Европы» писал: «Минута важная, снова застав-
ляющая миллионы людей задуматься и переменить весь строй своего
семейного, домашнего быта, на этот раз помимо всякой опеки, по указа-
нию собственного сознания» *.
Учитывая серьезность приближающегося момента, Нечаев полагал,
что на этой почве в деревне произойдет ряд недоразумений, столкно-
вений крестьян с помещиками и даже стихийных крестьянских бунтов.
Чтобы дело не ограничилось осложнениями чисто местного характера,
чтобы разрозненные бунты не были подавлены правительством и что-
бы начавшееся народное движение увенчалось социальной революци-
ей, по мнению Нечаева, необходимо заранее создать тайную революци-
онную организацию, которая могла бы с началом народного движения
об’единить местные и разрозненные крестьянские бунты, принять на
себя руководство движением и направить его на путь, облегчающий по-
бедоносный исход революции.
Нечаевым и его товарищами был разработан подробный план под-
готовительной работы этой организации. Мы имеем в виду документ,
носящий название «Программа революционных действий». Кто написал
эту программу, неизвестно. Может быть, сам Нечаев, может быть, П.Н.
Ткачев, а может быть, – и это вернее всего, – она была продуктом кол-
лективного творчества. Но для нас важен не автор программы; важно то,
что этот документ несомненно исходил от кружка, группировавшегося в
1868-1869 гг. около Нечаева, и выражал взгляды и расчеты этого кружка.
Согласно «программе революционных действий» до мая 1869 г. де-
ятельность инициаторов и участников революционной организации
должна быть сосредоточена в столицах и в провинциальных универ-
ситетских городах. «В это время должен быть подготовлен и совершон
протест студентов как университета, так и других высших учебных за-
ведений за право официальных сходок; в то же время должно быть по-
ложено начало пропаганды в среде голытьбы людьми этой же голытьбы,
следовательно, образование организации из самой голытьбы» **.
Этим пунктом программы вполне определялось отно-
шение Нечаева к студенческим волнениям 1868-1869 гг. На
* Н. Колюпанов. Девятнадцатое февраля 1870 года. «Вестник Европы», 1869
г., № 10, стр. 735.
** «Программа революционных действий» была первоначально напечатана
в № 163 «Правительственного Вестника» за 1871 г., перепечатана в «Историко-
революционной хрестоматии», т. I, изд. «Новой Москвы». М. 1923 г., стр. 81-85.
174
студенческих сходках, часто собиравшихся в декабре и январе на раз-
личных студенческих квартирах, Нечаев и его единомышленники вы-
ступали с призывом к студентам бросить науку, оставить учебные заве-
дения и итти в народ, чтобы подготавливать его к восстанию. Стремясь
придать движению студентов возможно более широкий размах и серьез-
ный характер, Нечаев убеждал студентов не ограничиваться заявлени-
ем своих требований учебному начальству, а устроить демонстрацию на
площади перед Зимним дворцом, где и пред’явить свои требования *.
Отстаивая свою позицию, Нечаев и его сторонники вели на студен-
ческих сходках упорную и ожесточенную борьбу с умеренной частью
студенчества, стремившейся удержать движение в рамках строго ака-
демических и, вследствие этого, отстранявшейся от всякой полити-
ки. Во главе этой части студенчества стоял студент университета С.В.
Езерский, впоследствии известный либеральный городской деятель в
Могилеве. Изложение хода борьбы между единомышленниками Неча-
ева и сторонниками Езерского не входит в нашу задачу **. Езерский
возглавлял не революционную часть студенчества; нас же интересуют
противники Нечаева, принадлежавшие к революционной среде. Дело
в том, что Нечаев встретил врагов не только из числа студентов-обы-
вателей и представителей буржуазного строя студенческой массы, но
и из числа людей, вписавших свое имя в историю нашего революци-
онного движения. Одним из таких людей был, например, Лазарь Голь-
денберг, – в то время студент технологического института, а позднее
известный эмигрант, заведывавший типографией, организованной за
границей кружком чайковцев. По собственному свидетельству Голь-
денберга, он возражал против предложенного сторонниками Нечаева
хождения в народ. В спорах с нечаевцами он указывал, что неопытные
юноши, наряженные в красные рубахи и отправленные в качестве кни-
гонош в деревню, не смогут ничего сделать. Вместо этого он предлагал
подготовить к отправке в народ в качестве агитаторов рабочих, сове-
туя использовать для этой цели существовавшую при технологическом
институте школу для подготовки механиков. Гольденберг был убежден
и старался убедить других, что в деревне слова рабочих будут иметь
«больше значения, чем слова какого-нибудь господина студента из уни-
* Л.Б. Гольденберг. Воспоминания. «Каторга и Ссылка», 1924 г., № 3, стр. 101.
** Об этой борьбе см. в статье С. Сватикова «Студенческое движение 1869
года» в историческом сборнике «Наша страна». СПБ, 1907 г.
175
верситета или из медицинской академии». Возражал Гольденберг и про-
тив демонстрации перед Зимним дворцом, полагая, что она не может
удасться *.
Гольденберг был не единственным противником Нечаева из среды
революционеров. Другим – не менее опасным – был М.А. Натансон, в то
время студент медицинской академии, пользовавшийся большой попу-
лярностью среди товарищей.
II
М.А. НАТАНСОН КАК ПРОТИВНИК С.Г. НЕЧАЕВА
М.А. Натансон, продолжительный революционный путь которого
закончился только в наши дни, являлся одним из организаторов знаме-
нитого в истории нашего революционного движения кружка чайковцев.
Организация этого кружка не была началом революционной деятельно-
сти Натансона. Кружок чайковцев возник из слияния так называемой
Вульфовской коммуны (по Мал. Вульфовой ул., где она помещалась) с
женским кружком, группировавшимся вокруг трех сестер Корниловых.
Натансон вместе со своим другом В.А. Александровым, также будущим
чайковцем, был одним из организаторов Вульфовской коммуны. Когда
эта коммуна возникла?
А.И. Корнилова, начавшая посещать ее в конце 1870 г., рассказывает:
«Вульфовская коммуна должно быть существовала тогда уже не первый
год, так как о ней говорили, как о «прародительнице» таких студенче-
ских общежитий» **.
Другой участник революционного движения того времени И.Е. Де-
никер, приехавший в Петербург для поступления в технологический ин-
ститут в октябре 1869 г., рассказывает в своих воспоминаниях, что вско-
ре после приезда он начал посещать Вульфовскую коммуну ***.
Наконец, сам М.А. Натансон в показаниях, данных им по нечаевско-
му делу, рассказывая о своем сближении с Александровым, также при-
влекавшимся по этому делу, говорил, что они «стали вместе жить с ок-
тября месяца 1869 года» ****.
Таким образом можно считать установленным, что Вуль-
фовская коммуна возникла в октябре 1869 г. Однако, еще
* Л. Гольденберг. Назв. воспом., стр. 102.
** А. Корнилова-Мороз. Перовская и кружок чайковцев. М. 1929 г., стр. 23-24.
*** И.Е. Деникер. Воспоминания. «Каторга и Ссылка», 1924 г., № 4, стр. 24.
**** Дело III отделения, 3 эксп., 1869 г., № 115, ч. II, л.л. 248-249.
176
до этого вокруг Натансона группировалось несколько друзей и едино-
мышленников, что дает основание говорить о существовании еще до
возникновения Вульфовской коммуны кружка Натансона, являвшегося
предтечей будущего кружка чайковцев. Когда же возник этот первона-
чальный кружок и из кого он состоял?
Л.Э. Шишко, со слов Н.В. Чайковского, сообщает:
«Кружок чайковцев, названный так по имени одного из его осно-
вателей, возник весной 1869 г. Первоначальным организатором этого
кружка был, впрочем, не Н.В. Чайковский, а двое очень известных в
свое время людей, бывших студентами медицинской академии. Один
из них – уже умерший теперь В. Александров *. Чайковский вместе с
Анатолием Сердюковым были первыми из примкнувших к основате-
лям этого кружка» **.
К этому можно прибавить, что сам Чайковский в своей автобиогра-
фии указывает на весну 1869 г. как на время вступления своего в кружок
Натансона и Александрова ***.
Таким образом все данные говорят за то, что кружок этот возник
весной 1869 г., т.е. тогда, когда Нечаева уже не было в Петербурге. В
подготовительный период студенческого движения, когда на многочис-
ленных сходках шла борьба между сторонниками Нечаева и единомыш-
ленниками Ёзерского, кружка Натансона еще не существовало. Сам же
Натансон был в то время рядовым студентом, хотя и пользующимся уже
значительной популярностью среди товарищей своих по медико-хирур-
гической академии: он был одним из организаторов нелегальной студен-
ческой библиотеки и состоял старостой 1-го курса.
Как же отнесся Натансон к агитации Нечаева и его сторонников? На
этот счет имеются свидетельства, не лишенные, к сожалению, неточно-
стей и противоречий.
Вот, например, что рассказывает О.В. Аптекман:
«Весной 1869 г. вспыхнули в Петербурге студенческие беспо-
рядки в медико-хирургической академии, технологическом инсти-
туте и университете. Причины волнений – чисто академические.
* Другого – Натансона – Шишко не называет из конспиративных соображе-
ний; воспоминания Шишко были напечатаны впервые еще в 1903 г. в № 3 «Вест-
ника Русской Революции».
** Л.Э. Шишко. С.М. Кравчинский и кружок чайковцев. Собрание сочине-
ний, т. IV. П.-М. 1918 г., стр. 140. То же самое рассказывает о возникновении
первоначального кружка Н.А. Чарушин, с тем лишь различием, что, во-первых,
он менее определенно говорит о времени образования кружка: «в первую по-
ловину 1869 года», и во-вторых, кроме перечисленных Шишко лиц, называет
пятого члена кружка – Н.К. Лопатина, примкнувшего к кружку позднее Чай-
ковского и Сердюкова. (Н.А. Чарушин. О далеком прошлом. М. 1926 г. Стр. 86).
*** «Русские Ведомости», 1863-1913 гг. Сбор. статей. М. 1913 г., стр. 191.
177