В. Г. Белинский: Жизнь и творчество, 1842-1848

529 Pages·1967·32.162 MB·Russian

by  В. С. Нечаева

В. С. НЕЧАЕВА
ЖИЗНЬ И ТВОРЧЕСТВО
1842-1848
АКАДЕМИЯ НАУК СССР
ИНСТИТУТ МИРОВОЙ ЛИТЕРАТУРЫ
имени А.М. ГОРЬКОГО
В. С. НЕЧАЕВА
В. Г. БЕЛИНСКИЙ
ЖИЗНЬ И ТВОРЧЕСТВО
1842-1848
ИЗДАТЕЛЬСТВО
«НАУКА»
1967
Заключительный четвертый том научной биографии
В. Г. Белинского ставит себе задачей заново рассмотреть
в свете опубликованных и найденных в последние годы мате­
риалов вопросы его творческой жизни.
В книге рассматривается тот период жизни, когда револю­
ционный демократ, создатель материалистической эстетики
стал вождем русской передовой литературы и общественности.
7-2-2
163-68
ВВЕДЕНИЕ
Этой книгой заканчивается исследование о жизни и деятельности
В. Г. Белинского, начатое в 1940 г. Как и три ранее вышедшие
книги *, эта работа имеет конкретно-исторический характер: в ней
историческая действительность является не фоном, а органическим
источником и двигателем событий жизни и творческой эволюции
критика.
Как и ранее, мое внимание было сосредоточено на изучении эта­
пов биографии Белинского, теснейшим образом связанных с его
идейным ростом, нашедшим отражение в его литературной работе.
Пристальному вниманию подвергнуты его взаимоотношения с людьми,
среди которых протекала его жизнь в Петербурге и во время посе­
щений Москвы. Предметом тщательного анализа стали его поездки
1846—1847 гг. по России и за рубежом, раскрывшие глубинные
связи развития мыслей критика с исторической действительностью
родины и Западной Европы.
Огромная, уже существующая литература о Белинском в 1840-х
годах позволила мне, во избежание повторений, останавливаться
преимущественно на «белых пятнах», которые еще существуют в изу­
чении Белинского, или на тех проблемах, в современной трактовке
которых, по моему мнению, имеются те или иные недостатки.
Так, например, если в прежних книгах я детально обследовала и
характеризовала издания, в которых работал Белинский, здесь я
сочла возможным не отводить особых глав «Отечественным запи­
скам», их направлению, редактору и сотрудникам: все это уже
явилось предметом внимательного анализа советских ученых в по­
следние десятилетия.
w В. С. Нечаев а. В. Г. Белинский. Начало жизненного пути и литератур­
ной деятельности. 1811—1830. М., Изд-во АН СССР, 1949. В. С. Нечаева.
В. Г. Белинский. Учение в университете п работа в «Телескопе» и «Молве».
1829—1836. М., Изд-во АН СССР, 1954. В. С. Нечаева. В. Г. Белинский.
Жизнь и творчество. 1836—1841. М., Изд-во АН СССР, 1961,
3
Разросшееся исследование вынуждало отказаться от характери­
стики литературных направлений и явлений эпохи вне их прямой
связи с Белинским, а также не касаться судьбы его идей вне
его личного воздействия на своих современников.
Изучая жизнь и деятельность Белинского, принадлежащие
всему передовому человечеству, я стремилась по мере сил воссоз­
дать его образ — образ одного из самых одаренных и благородных
представителей русского народа, названный Тургеневым его «цент­
ральной натурой».
Глава I
ЖИЗНЬ В ПЕТЕРБУРГЕ.
ПЕРВАЯ ПОЕЗДКА В МОСКВУ
Два года жизни в Петербурге сроднили Белинского с север­
ной столицей. Конечно, и теперь он продолжал видеть в ней твер­
дыню ненавистного строя, оплот крепостничества и самодержавия
с его военной и бюрократической машиной. Но вместе с тем именно
в Петербурге он увидел возможность иного будущего, признаки
которого подмечал и приветствовал в жизни столицы. Еще через два
года, в статье «Петербург и Москва», он отметил две положительные
стороны жителей Петербурга — их стремление к деятельности и
интерес к общественной жизни. Говоря о первой стороне характера
петербуржцев, Белинский обрисовал их как людей, которые «спят и
видят шоссе, железные дороги, мануфактуры, торговлю, банки, обще­
ства для разных спекуляций». Требование дела — главная черта Пе­
тербурга, отмечал Белинский. «В нем каждый стремится к своей
цели, и, какова бы ни была его цель, петербуржец ее достигает. Это
имеет свою пользу и притом большую: какова бы ни была деятель­
ность, но привычка и приобретаемое через нее уменье действовать —
великое дело. Кто не сидел сложа руки и тогда, когда нечего было
делать, тот сумеет действовать, когда настанет для этого время...».
С стремлением к деятельности связана и другая черта петер­
буржца, отмеченная Белинским, его тяга к общественной жизни.
«Если в Петербурге нет публичности в истинном значении этого
слова, зато уж нет и домашнего или семейственного затворничества:
Петербург любит улицу, гулянье, театр, кофейню, вокзал, словом,
любит все общественные заведения. Этого пока еще немного, но зато
из этого может многое выйти впереди», — писал Белинский и тща­
тельно отмечал ряд бытовых особенностей, свидетельствовавших об
этой тяге к развитию широкой общественности в ущерб семейной и
сословной замкнутости, которыми отличалась Москва ’.
Жизнь в Петербурге скоро дала Белинскому богатый материал
для характеристики столицы, так как он с первых же месяцев ока­
зался втянутым в общество людей, различных по социальному поло­
жению, профессиям, интересам и убеждениям. В то время как в Москве
это был узкий кружок его друзей — философов и поэтов, и несколько
патриархальных семейств (Аксаковых, Щепкиных, Боткиных), в Пе­
5
тербурге его окружала совершенно иная среда. Он познакомился
с представителями аристократической, титулованной интеллигенции,
тяготевшей к разного рода искусствам и собиравшейся в салоне Одо­
евского. Он общался с актерами и театралами, с которыми его соеди­
няла продолжавшаяся деятельность театрального рецензента, по­
пулярность его знаменитых статей о Мочалове и личные связи с неко­
торыми из лучших актеров (Щепкин, Сосницкий и другие). Переезд
в Петербург К. А. Горбунова, частые встречи с ним, а иногда и сов­
местное житье, посещения его мастерской, сближало Белинского
с молодыми художниками, учащимися Академии художеств. Но, ко­
нечно, больше всего связей завязалось с деятелями журналов и
прежде всего «Отечественных записок». Это были не только кори­
феи художественной литературы, но и многочисленные авторы
обзоров, библиографических рецензий, публикаций в отделе «Смеси»,
переводов — люди, являвшиеся специалистами в разных областях
искусств, наук, техники и общественной жизни. Встречи в редакциях
журналов, в домах Краевского и Панаева часто служили началом бо­
лее или менее, прочных знакомств и приятельских отношений, сохра­
нявшихся до конца жизни критика.
Если почти каждое имя его московских друзей вошло в историю
своего времени как имя заметного деятеля в той или иной области
культуры (Станкевич, Бакунин, К. Аксаков, Красов и другие), то
имена членов петербургского кружка не пользовались никакой извест­
ностью в свое время, а сейчас совершенно забыты. Это были средние
петербуржцы, занятые своей службой, своей профессией, не обладаю­
щие ни выдающимися талантами, ни общественным положением или
крупным состоянием. Но они сыграли почетную роль в биографии
Белинского, так как в первые тяжелые петербургские годы Белин­
ского, годы идейного кризиса и одиночества, создали ту полную сим­
патии и уважения атмосферу, в которой критик отдыхал от напря­
женных раздумий и поисков своего пути, от глубокого недовольства
собой, характерных для его переживаний 1840—1841 гг.2
Особое место среди приятелей Белинского этого времени занял
П. Ф. Заикин, который был с ним близок лишь первые полгода
жизни в Петербурге, когда Белинский даже переселился к нему.
В мае 1840 г. Заикин уехал за границу. В нем как раз не было ни­
чего специфически петербургского и недаром Белинский прозвал его
«москвичом». Курский помещик, бывший студент Московского уни­
верситета, П. Ф. Заикин рисуется по его письмам идеалистом того
типа, который в московском кружке Белинского было принято на­
зывать «прекрасной душой». Характеризуя его, Белинский отмечал
религиозность, музыкальность, нежность, скромность его натуры, но
при всей ее глубокости отмечал и малую развитость. Но что особенно
отличало Заикина, это его «способность страдать бесконечная». Бе­
линский называл его «страшным ипохондром», «страдальческой ду­
шой». Видя в Заикиие представителя «жалкого поколения», охарак­
теризованного Лермонтовым, Белинский не касался вопроса, что сде­
лало Заикина ипохондриком, — в чем он так резко расходился с ним
6
в месяцы совместной жизни, как раз в то время, когда Белинский на­
ходился в апогее своего «примирения с действительностью» и ее сла­
вословия. Два брата П. Ф. Заикина были привлечены к следствию
по делу декабристов, и старший, Н. Ф. Заикин, теснейшим образом
связанный с Пестелем, с историей сохранения рукописи «Русской
правды», был приговорен «к лишению чинов, дворянства и к бессроч­
ной ссылке на поселение», где и погиб в 30-х годах. В свете этих дан­
ных становятся понятными идейные расхождения Белинского и
П. Ф. Заикина на рубеже 1839—1840 гг. и те строки, которые напи­
сал Белинский в апреле 1841 г., когда в связи с изменением миро­
воззрения терзался, вспоминая свое былое отношение к Заикину:
«Как бы горячо прижал я к сердцу благородного П. Ф. Заикина, как
поняли бы мы теперь друг друга! Я мучил его моими дикими убе­
ждениями, занятыми по слухам у гегелизма ... Я имел перед ним
много шансов в развитии и, подавляя его диалектикою и своим авто­
ритетом, оскорбил в нем святейшие человеческие верования. . .»3.
Совершенно иным, подлинным петербуржцем рисуется другой
приятель Белинского первых его лет жизни в северной столице, с ко­
торым его познакомил Панаев. Это Александр Александрович Кома­
ров, преподававший во втором кадетском корпусе русскую словесность
и имевший там же казенную квартиру. Он был поэт, горячо интере­
совался литературой, но вместе с тем был очень далек от московского
представления о поэте как о мечтателе, чуждом реальной действи­
тельности. «Комаров получает страшными, усиленными трудами учи­
тельства 12 000 в год, для чего дает ежедневно до десяти уроков —
тоже не эмпирейский человек», — писал о нем Белинский в 1843 г. и
добавлял о людях, подобных Комарову: «Поверьте, это не мечтатели
и люди совсем не пылкие, менее всего фантазеры, — что однако же
не мешает им быть прекраснейшими людьми во всех отношениях».
Давний интерес А. А. Комарова к современной литературе засви­
детельствован в воспоминаниях Анненкова и Панаева. Уже в начале
30-х годов Комаров, друживший с Прокоповичем, входил в кружок
молодежи, поддерживавшей Гоголя в начале его творческого пути и
критически относившейся к «литературному триумвирату» — Гречу,
Булгарину и Сенковскому. Кружок внимательно следил из Петербурга
за деятельностью Белинского с первой его статьи и рано оценил его
значение. В конце 1830-х и начале 1840-х годов, по свидетельству Папа­
ева, в квартире у А. А. Комарова происходили «известные немногим
литературные небольшие сходки любителей, еще, так сказать, домашним
образом занимавшихся литературой». Называя эти собрания «сера-
пионовыми вечерами», Панаев писал: «На этих вечерах наши сера-
пионы читали по очереди свои сочинения». На собраниях у Комарова
бывал его товарищ по службе и нежинский друг Гоголя Прокопович,
а такмсе их давний приятель П. В. Анненков. Анненков не принадле­
жал к петербургским труженикам, как Комаров и Прокопович, соеди­
нявшим литературные опыты и интересы с напряженной педагогиче­
ской работой. Учившийся сперва в Горном корпусе, потом вольно­
слушателем в университете, недолго побыв чиновником министерства
7
финансов, Анненков еще в 30-х годах перешел на положение «неслу­
жащего дворянина», обеспеченного симбирским поместьем и имею­
щего возможность отдаваться своей страсти к театру и литературе.
«Будучи, по собственному признанию, «от малых ногтей петер­
бургской косточкой», вращаясь и в чиновном и в довольно разно­
шерстном кругу около литературной и театральной петербургской
молодежи, Анненков не особенно-то задумывался над теми вопросами
русской действительности и литературы, которые составляли содер­
жание жизни Белинского», — пишет о нем его советский биограф и
издатель его воспоминаний. По словам Панаева, Белинский восхи­
щался Анненковым, его «разумным эгоизмом, уменьем отыскивать
себе наслаждение и удовлетворение во всем — ив природе, и в искус­
стве, и даже во всех мелочах жизни. . .».
В кружок Комарова вместе с Панаевым вошел и его друг с пан­
сионских лет М. А. Языков. Приятный и веселый собеседник, остряк
и каламбурист, Языков разделял с Панаевым его давнее увлечение
Белинским, а Белинский оценил в нем «кротость его характера, мяг­
кость сердца, преданность его друзьям и отсутствие эгоизма, дохо­
дившее до пренебрежения собственных выгод». Хотя литературные
труды М. А. Языкова не шли далее переводов и участия в журналь­
ной «Смеси», он, по свидетельству Панаева, «пользовался большой
известностью между всеми литераторами» 4.
Характерную для Петербурга 40-х годов группу составляли
в кружке несколько человек, которые были специалистами в области
технических знаний и связаны по своей деятельности с Институтом
путей сообщения. Это старший брат М. А. Языкова — полковник
П. А. Языков — инспектор института, позднее генерал-майор и пре­
подаватель Военной академии; А. И. Баландин, окончивший Институт
путей сообщения и бывший в начале 40-х годов правителем дел Учеб­
ного комитета Главного управления путей сообщения. С тем же Ин­
ститутом путей сообщения связано имя двоюродного брата А. А. Ко­
марова— А. С. Комарова, который поступил в него уже после
окончания университета и далее стал профессором института. Хотя
Панаев оставил в своих воспоминаниях самую уничтожающую харак­
теристику этого человека как чрезвычайно пустого, легкомысленного
и путаного, хотя Белинский отзывался о нем, как о «препустейшем
человеке», и не называл иначе, как «Комаришкой», тем не менее
нельзя не отметить, что А. С. Комаров, «считавший своею специаль­
ностью естественные науки, получая всевозможные иностранные
журналы и книги литературные, политические и ученые», «сообщал
в русские журналы разные ученые известия» и писал статьи, кото­
рые несомненно были богаты по привлекаемому материалу. Его
статью «Европейские железные дороги в историческом, географи­
ческом и статистическом отношении» Белинский положительно отме­
тил в своем «Взгляде на русскую литературу 1846 года».
Связями с членами кружка, имевшими то или иное отношение
к Учебному комитету Главного управления путей сообщения, объяс­
няется еще одна, последняя попытка Белинского поступить на службу
8
в качестве педагога. В мае 1841 г. ему было сделано предложение
вести занятия по русскому языку с кантонистами по отделу «Худо­
жественных заведений» Главного управления путей сообщения.
Однако представленные Белинским бумаги были расценены рассмат­
ривавшим их Штабом корпуса путей сообщения «недостаточными
для признания Белинского в правах не только дворянина, но и обер-
офицерского сына» и в должности ему было отказано.
К группе технических специалистов, входивших в Комаровский
кружок, надо причислить П. В. Вержбицкого, майора корпуса горных
инженеров. Он, по словам Белинского, начал свою жизнь «существуя
шестью стами руб. в год жалованья», но к 1843 г. имел дохода
около 40 000 руб.5
Этих разных по воспитанию, по профессиям, по обеспеченности
людей, принадлежавших к разным социальным кругам, объединял
интерес к современной литературе, в которой, судя по их увлечению
Гоголем и Белинским, они искали сближения с жизнью, ответа на
те вопросы, которые перед ними ставила действительность. Для них
приезд в Петербург Белинского явился волнующим событием, а тем
более его участие в собраниях кружка у А. А. Комарова. х Но что
оценил Белинский в этом кружке, так не походившем на его москов­
ское окружение? В год тяжелого кризиса, пересмотра мировоззрения,
когда безнадежная апатия сменялась лихорадочной спешной работой
для очередного номера журнала, пестрое общество Комаровских суб­
бот возвращало Белинского к действительности и шире знакомило его
с новым городом. Отправляя 13 июня 1840 г. письмо Боткину
в Москву, Белинский писал: «Доставитель этого письма, г. Анненков,
мой добрый приятель, хоть я виделся с ним счетом не больше десяти
раз. В каком бы ты ни был состоянии духа, ты должен принять его
радушно — для меня... От него ты услышишь многое обо мне инте­
ресное, о чем не хочу писать. . . Анненков тебе сообщит и о моих но­
вых знакомствах, особенно о Комарове. Я вошел в их кружок и каж­
дую субботу бываю на их сходках. Моя натура требует таких дней.
Раз в неделю мне надо быть в многолюдстве, молодом и шумном. . .».
Белинскому было свойственно несколько переоценивать своих но­
вых знакомых, положительные качества которых обычно заслоняли
для него на некоторое время свойства, ему чуждые, неприятные. Так
было в отношении к Панаеву и к членам Комаровского кружка.
В начале знакомства Белинский восторгался М. А. Языковым, видел
в нем «алмаз-самородок», сравнивал с Боткиным, рекомендовал своим
друзьям как «сына моего единородного»; «бесценным человеком» на­
зывал он и Анненкова, направляя его к Боткину. Но уже в октябре
1840 г. в ответ на отзыв Боткина об Анненкове Белинский писал:
«Я думал, что Анненков больше заинтересует тебя. Тут, вижу
я, столкнулись Москва с Питером. Чиновничества в Анн<енкове>
нет ни капли, но есть много чего-то петербургского, чего пропасть не
только в Панаеве, но и в Языкове, которого ты знаешь только с ли­
цевой, лучшей стороны. Знаешь ли, я помирился с нашим москводу-
шием, смотря на этих людей. Не говорю уже о Панаеве, который не
9